Все бесы пришли в полное замешательство: одни хватались за метлы и веники, другие – за мухогонки и, сбивая друг друга с ног, ловили мушку.
Сунь У-кун не удержался и хихикнул. А смеяться ему не следовало: при смехе его лицо принимало первоначальный облик. Так случилось и теперь. Третий демон успел заметить перемену в лице Сунь У-куна и подскочил к нему.
– Братцы! Вот он, обманщик! – закричал демон, изо всех сил вцепившись в него. – Чуть было не провел нас.
– Ну и умен же ты! – насмешливо перебил демона самый старший. – Кто кого обманывает?
– Да вот этот самый, кто наговорил здесь с три короба, – ответил третий демон, не выпуская Сунь У-куна. – Он вовсе не дозорный, а самый что ни на есть настоящий Сунь У-кун. Убежден, что он повстречался с нашим дозорным, прикончил его, принял его облик и явился сюда морочить нам голову.
Сунь У-кун опешил. «Узнал меня!» – промелькнуло у него в голове. Ломая руки, он с мольбой обратился к демонам:
– Как может статься, что я Сунь У-кун? Я же дозорный! Великий князь! Он обознался…
Старший демон рассмеялся:
– Братец! Он и впрямь дозорный. На перекличках, что бывают у нас по три раза на дню, я его хорошо приметил: он всегда торчал у меня перед глазами.
Обратившись к Сунь У-куну, он спросил:
– Есть у тебя табличка, удостоверяющая твою личность?
– Есть, – отвечал Сунь У-кун и, подняв полу камзола, достал табличку, привязанную к поясу.
Убедившись в том, что табличка не поддельная, старый демон совершенно успокоился:
– Братец! Отпусти его и не обижай больше!
Но третий демон не унимался.
– Брат мой! Ты не заметил, что с ним произошло, когда он отвернулся в сторону и засмеялся, – с досадой сказал он. – Я сразу же узнал его по морде, точь-в-точь такая же, как у бога Грома. Когда я его схватил, он снова принял вид дозорного.
С этими словами демон кликнул слуг и велел им принести веревку. Затем он повалил Сунь У-куна наземь, крепко скрутил ему руки и ноги, сорвал с него одежду, и все убедились, что это обезьяна.
Вы ведь помните, что Сунь У-кун обладал способностью совершать семьдесят два превращения. Он мог принимать вид пернатых, четвероногих, насекомых, мог превращаться в цветы, растения, в посуду, утварь, причем в таких случаях от его тела не оставалось ни малейшего следа. Но когда он превращался в человекообразные существа, у него изменялись лишь лицо и голова, а туловище оставалось прежним, покрытым густой желтой шерстью, с ярко-красными ягодицами и с хвостом сзади.