.
В такой открытости чувственному влечению мы, скорее, улавливаем силу искренности перед Богом, превосходящую привычные рамки морали. Бахауддин обнажает себя и собственную жизнь в исповедании своей веры. Он величествен в своей подлинности.
Название «Маариф» также может быть намеком на то, что рукопись была создана в состоянии марифата. Бава Мухайяддин9 часто упоминал четыре стадии просветления: шариат, хакикат, марифат и суфийят. Марифат – завершение всех стадий, суфийят – полное слияние. О суфийяте не оставлено никаких записей. Об этой области сознания ничего нельзя сказать, находясь внутри нее.
Марифат – гнозис, постижение Бога, знание, которое приходит от изначального света, даруемого человеческим существам. Говорят, что этот свет сосредоточен в центре лба. Концентрация на данной точке приводит к встрече с проводником души. Марифат – это вместилище бесконечного в личности, благодаря которому человек сливается с океаном и становится его волной. В этом состоянии нет дня и ночи, рождения и смерти, лишь чистая данность всего существующего. Отсюда частое упоминание цветов у Бахауддина. Знание цветов лишено субъектно-объектной двойственности. Марифат случается благодаря погруженности в присутствие, в целостность энергетического поля и его формы, цветение цветка и его аромат.
Марифат – это места встреч, где Руми и Шамс смотрят в лицо друг другу. Моисей на Синае просит Бога о лицезрении лицом к лицу, что говорит о его переходном состоянии от марифата к суфийяту. Примером такого состояния является и ночное путешествие Мухаммада и последний ужин Иисуса. Мы ощущаем то же самое в неустанном желании Бахауддина не просто встретить божество, но стать им. Об этом же говорит эпизод, когда Шамс бросает книгу отца Руми в воду, чтобы избавить друга от опоры на письменную мудрость.
Английское слово «мистицизм» имеет смутный и расплывчатый смысл, но ведь за ним что‐то стоит. Самим мистикам становится неуютно от ярлыков и вообще от слов. Всемерно опираясь на непосредственный опыт, они говорят о вкушении и улавливании аромата того, что несказуемо. У Бавы Мухайяддина как‐то спросили, как тот воспринимает жизнь. Он зачмокал губами, как сосущий грудь младенец. Мистики живут не по книгам и черпают свои знания не из книг. Это вкус и аромат, приходящие от присутствия и чувств. Они проницают нас так же, как мы – друг друга. «Таинство Бога изъясняет себя в том, как мы любим».