Науке известно, что панцирь черепах наделён осязанием. И, как ни странно, эти рептилии тонко чувствуют прикосновение. Но в данном случае, падение Крошки на спину Мули было равносильно падению на неё снежинки или пылинки. Между тем, неопознанная рептилией Крошечка сидела на самом верху панциря, и чувствовала себя как песчинка пустыни, застрявшая на горбе верблюда, которым тот покачивает в такт своему неспешному шагу. Муля также торжественно медленно, словно напоказ, переставляла лапы. Корпус ее чувствительно кренился то в одну, то в другую сторону. Для Крошки это была мучительная своей замедленностью качка. Всадница хваталась то за правый край ложбинки панциря, то за левый. Можно, конечно, и спрыгнуть – уже не так высоко, думалось ей. Однако черепашья наездница не спешила этого делать.
– А когда еще покатаешься на собственной домашней черепахе, – улыбалась она.
Муля, наконец-то, добралась до облюбованного угла комнаты и затихла. Девочка огляделась и прямо перед собой под батареей заметила большого паука, засевшего в центре паутине. Тот посмотрел на нее, как на потенциальную добычу. Наездница испугалась, и, наверное, от испуга решила заговорить с пауком. А может, смело предположила, что, если возможно кататься на черепахе, то и понимать язык зверей, насекомых реально.
– Уважаемый паук, Вы меня слышите? – спросила малышка чудище многолапое.
Паук не отвечал. По крайней мере, Крошка ничего не услышала. Решила, что договориться не удастся. Но ей было страшно, ведь в сложившейся ситуации этот монстр был хозяином положения. Это в прошлой жизни можно было легко, по-хозяйски, убрать паутину веником, а его выгнать из дому. Но что делать теперь?
– Меньше всего хочется умереть в объятиях членистоногого! Извини, но у меня совсем другие планы на жизнь, – зло сказала Ксюша-Крошка вслух и отвернулась от мастера паутинного плетения. Тот, словно услышал её, и, обидевшись, спрятался где-то за трубой. Девочка с облегчением вздохнула. Но страх всё же заставил её время от времени поглядывать в сторону паутины.