– Где он, черт возьми, где он?
– Вот он!!
– Угол сто семьдесят!
Угол сто семьдесят – значит, эсминец позади нас, быстрым полукругом, прикрываясь штормом, как и мы раньше, он обошел нас, мгновенно он приближается – чтоб забросать нас глубинными бомбами, быть может, на миг потеряв нас из-за малого расстояния, точно не зная, где мы.
– Дистанция до цели – пять кабельтовых.
– Кормовые аппараты – товсь!
– Командир – близко, накроет!
– Рулевой – румб влево!
– Три кабельтовых.
– Командир – нельзя, накроет!
– К черту! Кормовые – пли!
Корма дико взлетела, неразбериха и голоса, крики, шум и судорожное движение на центральном посту.
– Пять секунд – нет попадания!
– Семь секунд – нет попадания!
– Десять се…
Удар, лодка отброшена в сторону, мрак, мигание, снова свет, свист откуда-то выносящегося воздуха, шипенье и скрежет.
– Вахтенный – глубина?
– Рули не регулируются!
Снова удар, звон разлетающихся стекол манометров, скрип и шипенье, лодку мотает как не мотало никогда раньше, вскрики, стук поваленных тел.
Вдруг резкое затишье, словно какая-то сила разом уравновесила лодку, больше нет болтанки – бросив рубку, я протиснулся на центральный пост.
Штурман, старпом и вахтенные, поднявшись, быстро оглядываясь, вокруг командира, ясный свет и неожиданная тишина, ровно светят лампы.
Оцепенение и неподвижность, Вагасков, неотрывно, примороженно прильнувший к окуляру перископа, со сгорбленными плечами, словно видя что-то дико ошеломляющее, обездвиживающее, заставляющее стыло-намертво прикипеть к перископу.
Смятенно, ошеломленно оборванное движение старпома к нему.
– Что там?
– Там ничего. Там – небо.
Отшатнувшийся от окуляра Вагасков, старпом у перископа, быстрые движения перископа вправо и влево, опустошенность, склонившийся к перископу штурман, замешательство, растерянные взгляды – видя перед собой брошенный бесхозный перископ, я подошел к нему, бездумно прильнув к окуляру.
Ярчайшая синева, свет и простор, пространство, воздушная беспредельность и беспредельное движение, лодка уже не плывет, а летит в бескрайнем небе, ощущение неудержимой высоты, парения, подъема, взлета – оттеснивший меня штурман вновь неотрывно приник к окуляру, ожидание, растерянно-нетерпеливые взгляды, направленные на него.
– Вода! Поверхность!
– Где?
– Сверху! Над нами!
Метнувшийся к перископу Вагасков, быстрый поворот, легкое сотрясение, скрип корпуса, странное ощущение медленного неудержимого движения.