– Ну-ка, приятель! – тихонько сказала она.
Однако возчики выражали нетерпение. Тот, что стоял на коленях среди овощей, снова крикнул осипшим голосом:
– Трогай, тетка! Нажрался вина, проклятый боров! Спихни его в канаву!
Между тем человек открыл глаза. Он не шевелился и смотрел на г-жу Франсуа с испуганным видом. Она решила, что, должно быть, он и в самом деле пьян.
– Вам нельзя здесь оставаться – задавят, – сказала она. – Куда вы шли?
– Не знаю… – чуть слышно ответил он.
В глазах его мелькнула тревога, и он с усилием проговорил:
– Я шел в Париж и упал, не помню как…
Теперь она его разглядела: он был жалок в своих черных брюках и черном сюртуке, превратившихся в отрепье и едва прикрывавших сухое, костлявое тело. Картуз из грубого черного сукна, опасливо надвинутый на самые брови, оставлял открытыми большие карие глаза, до странности кроткие на этом суровом, изнеможенном лице. Г-же Франсуа подумалось, что он, пожалуй, слишком уж немощен для того, чтобы так напиваться.
– А в какое место Парижа вы направлялись? – спросила она.
Он ответил не сразу: его смущал допрос. Поколебавшись, он нерешительно сказал:
– В ту сторону, неподалеку от Центрального рынка.
С огромным трудом он встал на ноги и, по-видимому, собирался продолжать путь. Огородница заметила, как, зашатавшись, он оперся на оглоблю повозки.
– Устали?
– Да, очень, – прошептал он.
Тогда, подталкивая его к повозке, она проговорила недовольным, нарочито резким тоном:
– Ну-ка, живо, залезайте! Мы теряем из-за вас время! Я еду на рынок и выгружу вас там заодно с моими овощами.
А так как он отказывался, она приподняла его своими сильными руками, подсадила на груду моркови и репы и, совсем рассердившись, воскликнула:
– Да заткнитесь же вы наконец! Вы, любезный, мне просто надоели… Я ведь вам толкую, что еду на рынок! Спите, я разбужу вас.
Она взобралась на повозку и села боком, прислонясь к доске передка и держа в руках поводья Валтасара, который снова поплелся, засыпая на ходу и шевеля ушами. Остальные повозки пошли следом, вереница возов медленно тронулась в путь сквозь тьму; грохот колес опять отдавался эхом среди спящих домов. Возчики снова задремали под своими толстыми плащами. Тот, кто окликнул огородницу, улегся, ворча:
– Вот наказанье! Очень нужно подбирать пьяниц. Ну и упрямая же вы, тетка!