Теперь осоловел уже сам водяной, а на поляне воцарилась мертвая тишина. Лесной опер, казалось, приготовился хлопнуться в обморок. Было очевидно, что проживание в северной столице благотворно отразилось на кругозоре Вована.
Третью попытку продвинутый леший решил не повторять, чтобы окончательно не ввести собеседников в ступор, тем более что цель была достигнута: бдительный домовой временно был выведен из строя.
– Короче, у вас где-нить есть тут дорога в Раземелье? – напрямую спросил он. – Я так понимаю, что у вас тут не тень. Вы живете в большом мире. И где-то тут неподалеку есть Увал, – и Вован многозначительно замолчал.
Полянка дружно вздохнула.
–А-а-а… простите, – вкрадчиво сказал бдительный овинник. – Вы каким боком тут? Вы, конечно, из наших, но касаемо местов тутошних… В незнакомом кафтане, в незнаемом обличье, без родичей… Как мы можем поведать, где тот самый Увал? Это знает только наш мудрейший.
И он значительно посмотрел на водяного.
Водяной был из той широко распространенной породы начальников, независимо от ранга, для которых почтительный и восхищенный взгляд подчиненного был превыше всего. И потому он вначале даже малость побагровел, потом порозовел и, наконец, соблаговолил ответить со всей важностью:
– Мы… эээ… поразмыслили. Дорогу откроем не каждому. Говорите, почтенный, а мы решим.
Ответная речь Вована была подобна песне. В ней были тайна рождения, обиженное детство, неудовлетворенная юность и многотрудная зрелость. Если бы такую биографию имели нынешние правители государства, оно или процветало бы, или вошло в века как образец чистой жертвенности и идеала.
Однако Россия не имела таких правителей. Ни в прошлом, ни тем более в настоящем. А потому Вован закончил чисто прозаически, соответственно духу времени:
– Граждане лесные, базар идет о спасении нашего мира, а значит, и нас с вами. Надеяться более не на кого, Темь идет, вы и сами видите. Если не мы, то кто?
Лешак вдохновенно воздел лапы кверху и устремил вдохновенный взор к небу. И крякнул.
Очевидно, в этом кряке было нечто такое, отчего вся компания подняла головы.
– Шухер! – испуганно воскликнул бдительный овинник и одним прыжком исчез в мелколесье, росшем под пологом величественных лиственниц.
Очевидно, в этом сообществе доверие его интуиции было настолько велико, что через секунду поляна оказалась пуста, если не считать застывшего от удивления Вована. Даже водяной, более похожий на бурдюк, проявил неожиданную резвость и удрал в ближайшую озерную полынью вместе с русалками.