– Ну, это вот так и случилось. И посему измученные битвами соратники мои вопрошают: так где же этот волнующий дух наш переход в мир иной?
– Да вот он, – и водяной, трубно сморкнувшись в пучок водорослей, махнул рукой – или лапой?..
Морозный воздух сгустился над поляной, засверкал льдинками, образовав подобие экрана с неровными краями, в нем что-то щелкнуло, заискрились непонятные полосы…
– Помехи, – скривился водяной. – Темные пакостят в эфире… – цапнул с земли ветку и старательно пошуровал ею в экране.
В морозных клубах прояснилось, что-то хрупнуло, хрюкнуло – и в обрамлении ледяных краев появилось изображение отвратной рожи с пятачком. Сведя маленькие поросячьи глазки к переносице, рожа усердно орудовала в ноздре длинным кривым пальцем.
– У, – злобно сказал водяной. – Однако настройки сбились… – и ткнул в рожу веткой.
Та сморщилась, закатила глазки и оглушительно чихнула. Экран отъехал вдаль, словно его отнесло ветром, и явил взорам огромный замшелый валун, высящийся над верхушками сосен. Именно у подножия валуна вышеозначенная рожа и проводила манипуляции со своим пятачком. Картина отодвинулась еще дальше, и появилась огромная поляна размерами с футбольное поле, на которой живописно были разбросаны шалаши, палатки и прочие временные сооружения, предназначенные для проживания разнообразных существ, стайками прогуливающихся по поляне. Отличались друг от друга эти существа настолько, что чувствительному Лехе снова поплохело.
–А-ва-ва… – произнес он, указывая дрожащим пальцем на обросшую шерстью фигуру, до боли напоминающую йети из «Веселой берлоги».
– Нежный какой… – буркнул Никитич и выплеснул в открытый рот оставного скинхеда добрую половину чаши с самогоном.
Леха, впав в оцепенение, даже не закашлялся.
– Не знаю, почему вы называете его «Авава», – деликатно кашлянул водяной, – Но сам он себя называет Ойку, когда…
Хлоп! Леха медленно осел на заботливые руки Никитича.
–…В речь входит, – автоматически продолжил водяной, изумленно глядя на осоловевшего Леху. – Никак друга углядел сердечного?
– Сердечного… – пропыхтел Никитич. – Ажно до инфаркту…
– Ничего, он у нас крепкий, – наконец, вмешался Митромир. – А скажите, уважаемый, где тут сам переход?
– Да вот же, – ткнул веткой водяной в валун. – Увалом называемый и есть. Во время назначенное открывается в нем путь, который и ведет, как сказывают, в другие земли. Какие – не ведаю, сам не хаживал. А поле то – Увалова поляна.