Понедельник, 19 июня, утро
Еще чуть ниже голову, вот так, и… да, шнурок соскальзывает с моей головы на вентиль, я ловко подцепляю телефон рукой. Сенсор отходит, после той вечеринки у Макса дома, и я несколько раз провожу пальцем по экрану, прежде чем удается, наконец, войти в меню вызовов. Внезапный шорох в темноте, лязгает металл – ключ скрипит в скважине! Я успеваю отключить телефон, и наощупь сунуть его в туфлю.
Дверь на долю секунды распахивается, пропуская внутрь яркий свет с улицы, но высокий человек в маске – это все, что успеваю рассмотреть – тут же закрывает ее на ключ. Шаги, он идет ко мне. Резкий свет фонаря, мгновение, и мою бровь как ножом рассекает горячая, острая боль. Размах – следом прилетает пощечина. Я только испуганно вздыхаю – даже не успеваю выдохнуть. Еще одна, и еще. Я пытаюсь увернуться, но удар догоняет в затылок. Он наваливается на меня всем своим весом, и я падаю на спину, повисаю на руках, намертво прикованных к трубе – наручники врезаются в запястья. А он уже сжимает рукой горло, сдавливает так крепко, что я лишь хриплю, задыхаясь. Я отчаянно дергаюсь на полу, скулю, как мелкая собачонка, он только сильнее впивается пальцами. Лапает свободной рукой мое тело: распахивает пальто, залазит под юбку, задирает свитер, хватает за грудь. Он трется, ложится сверху, придавливая меня к земле своим огромным, тяжелым телом, натягивая цепь наручников. В исступлении он чуть ослабляет хватку, и я жадно вдыхаю воздух. Секунда, он вдруг кусает за шею, впивается зубами, как животное, сосет мою кожу. Я мычу от боли, и он срывает шарф с моего рта, вставляет туда палец, водит внутри, словно ершиком.
Закидывает мои ноги на себя, резко, а я пытаюсь удержать телефон в туфле. Моя последняя надежда здесь – нельзя, ни в коем случае нельзя выронить. Его палец у меня во рту, и я стараюсь дышать носом, ровнее, успокоиться, переждать, но он больно кусает шею, грудь, живот, он растягивает свитер, а его рука уже шерудит под юбкой. Господи, неужели… это закончится вот так… в грязном гараже, в полной темноте… Я лежу спокойно, послушно, и слезы текут щекам, я только сейчас понимаю – это происходит наяву, со мной.
Высовывает палец из моего рта, и я вздыхаю, но он уже вставляет туда свой язык. Мягкий, толстый, огромный – просовывает в самые гланды так, что я захлебываюсь его тухлой, как пожеванный «Орбит», слюной. Он вталкивает язык еще глубже, как вдруг меня сковывает в судороге, не успеваю увернуться – меня выворачивает кислой кашей прямо ему в рот. Он отталкивает меня, сплевывает в темноте.