Поэтому именно воскресенье и выбрала Натка для того, чтобы на глазах у как можно большего скопления народу выказать Никодиму всё своё презрение. А может быть (кто знает?) и действительно надеть на голову что-нибудь подвернувшееся под руку, ведь наверняка в церкви найдутся пригодные для этого вещи.
Подруг в свои планы она не посвятила, боясь отговоров. Впрочем, была немалая вероятность встретить в церкви Раю, которая после расставания с мужем старалась быть ближе к богу. Марина же набожностью открыто пренебрегала и оказаться там точно не могла, что только радовало – не нужно беременным участвовать в скандалах. А то, что скандал обязательно состоится, Натка уже твёрдо решила и предвкушала, поэтому в воскресное утро не отправилась на службу к её началу, а выждала с полчаса, давая Никодимовой пастве время собраться в полном составе.
Ей, конечно, было известно, что церковь Нижних Колдырей являет собой всего лишь просторную избу, на чью крышу водрузили неуклюже сколоченный крест, но всё равно теснота помещения разочаровала. Ведь в воображении Натка уже слышала свой обличающий Никодима голос звучащим гулко и раскатисто, как под сводом куполов, но в переделанной под церковь избе и голосу-то разгуляться было негде. Тем более сейчас, когда всё её невеликое пространство оказалось занято тесно стоящими людьми.
В первый момент показалось, что сюда набилась вся деревня, но, разумеется, это было не так. Человек тридцать, не более, замерли на затоптанных половицах, обратив взгляды в красный угол помещения, где за импровизированным алтарём в колеблющемся свете десятков свечей, возвышался Никодим. Он что-то блеял своим высоким и тягучим голосом, не то молился, не то толкал речь или проповедь – Натка никогда не задумывалась о том, что же делают попы на воскресных службах. И сейчас задумываться не собиралась.
Она нарочно не стала придерживать за собой дверь, дав ей, притянутой мощной пружиной, громко хлопнуть. Голос Никодима осёкся, а головы его паствы начали поворачиваться на звук. Не дожидаясь, когда её увидят все, и, не делая никаких эффектных пауз, Натка откинула капюшон комбинезона, открывая лицо, и громко сказала:
– Вечер в хату!
Потом она сама не могла понять, почему использовала такое дурацкое приветствие, но выбор оказался удачным. Никодим пожевал неприятно-алыми, словно подкрашенными губами и окончательно умолк. На лицах некоторых прихожан отобразилось возмущение, зато другие откровенно ухмыльнулись. Натка увидела среди собравшихся Раю, увидела Борю, который видимо специально выбрал место в противоположном углу, подальше от бывшей жены, увидела других своих соседей: кого-то из них она знала получше, кого-то похуже, но чужих здесь не было. И это неожиданно придало ей сил, распалило угли гнева, опасно тлеющие в душе последние дни.