Она кое-как пережила следующий день, уговаривая себя, что это просто минутное наваждение, которое пройдет так же быстро, как возникло. Но оно не прошло, и она снова отправилась в тату-салон. Чувствовала себя просто какой-то ненормальной маньячкой, но когда зашла и увидела, как Паша посмотрел на нее, поняла, что если она и маньячка, то точно не одна такая.
Паша светился, горел, таял. Какой он был ласковый и страстный одновременно, какой восторженный. Говорил, что не мог себе простить, что отпустил ее, просто места себе не находил эти дни. У него был выходной, но он рвался на работу – а вдруг она все же зашла бы? Однако уже обещал поработать как мастер боди-арта, расписать пару манекенщиц к какой-то презентации, и потому все наказывал напарнице, что если придет такая-то девушка, красивая, с большими карими глазами, и уголки глаз чуть опущены, полные губы, светло-каштановые волосы, то обязательно, обязательно пусть позвонит ему или свой номер оставит.
– Ты все поняла? – переспрашивал он. – Не забудь, только не забудь!
За день он позвонил напарнице раз восемь или десять, пока Вероника не послала его прямо и недвусмысленно. И все равно он еще три раза перезванивал ей после этого.
– Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла, – сказал Паша, и у него был такой вид, что Ива сочувствовала ему даже сейчас, когда они уже были вместе.
Они сидели на маленьком диванчике, целовались до одури, трогали друг друга везде, куда могли добраться, – под одеждой, через одежду. Вспархивали, если кто-то заходил в салон, счастливо и ошалело улыбались друг другу и посетителям, пока Паша, пытаясь хоть немного сосредоточиться, отвечал на задаваемые ему вопросы, показывал рисунки. Ждали, пока все уйдут, ждали вечера.
Паша закрыл салон в положенное время, и после этого они оставались там почти всю ночь. Как только не отдались друг другу тогда же, было непонятно, хотя с другой стороны, не так уж непонятно – оба, кажется, чувствовали, что это точно должно случиться не так, не на ходу, не абы как, и даже не из-за каких-то романтических или идеалистических соображений. Просто хотелось прочувствовать друг друга в полной мере, до самой глубины, до самых мельчайших оттенков, и чтобы никакая случайная мелочь не помешала, не испортила того, что должно было случиться между ними.