– Ты куда?
– Эммм… Носик припудрить, – и в довершение ко всему тихонько икнула.
Отец грустно вздохнул и нехотя выпустил руку дочери. Та быстро юркнула в коридор. Пройдя несколько метров прямо, она заметила неприметную дверь слева от себя, осторожно дёрнула ручку – разумеется, открыта – и вошла в комнату. Внутри тоже оказалось довольно темно, но всё же девочка легко различила человека, стоящего к ней спиной у противоположной стены. Елизавета на цыпочках подкралась к нему, благодаря мягким коврам абсолютно бесшумно, и зловещим шёпотом завыла:
– Вот как ты отрабатываешь своё жалование, девчонка!
Рыжая юная официантка подскочила на месте и с гримасой раскаяния обернулась. Её брови от возмущения взлетели вверх.
– Ах, ты!..
Лизавета громко засмеялась, и девочка с силой зажала ей рот.
– Тихо! – она боязливо выглянула, подбежала к дверям и закрыла их. – Иначе мне по-настоящему влетит… И всё же дура ты редкостная!
Лиза в ответ снова хохотнула.
– Подожди, – официантка подозрительно подошла к подруге и осмотрела её, – у тебя глаза словно залитые. М-да, мой старший товарищ так нахваливал Лихоборовскую настойку, говорил, чудо, как хороша. Но мне никак не удавалось её попробовать. И как, действительно, амброзия?
– Чудесная, – мечтательно зажмурилась Лизавета. – Ой, Соня, ты обязательно должна выпить хотя бы глоток, иначе не поймёшь! Это нельзя описать, ни на что не похоже… Лучшее!
– Боюсь, суждено мне маяться в неведении, – вздохнула Софья. – Когда мы работаем на кухне, нас, как в древние времена, петь заставляют.
– Зачем? – не поняла девушка.
– Ты совсем не интересуешься историей, да? – и проигнорировав Лизино «Я вообще школьной программой не особо интересуюсь…», продолжила, – Несколько столетий назад в России, при крепостном праве, девушек, собирающих плоды на господском огороде, заставляли петь, не прекращая, чтобы те не съели ни единой ягодки.
– Надо же, – удивилась средняя Заболоцкая, – никогда бы не подумала, что Олежик – жестокий рабовладелец!
– Работаем, как мама Джан, зато платят хорошо, – пожала плечами рыжая.
Блондинка оглянулась и только сейчас заметила, что стены залы не видно за пёстрыми картинами.
– Лихоборовы правда так любят искусство? – вопрос прозвучал совсем не как похвала.
– Ага, и здесь собраны произведения только местных художников, – сообщила Соня, – смотри-ка! Это Иван Алексеев, почти наш современник, мне особенно нравится, – и указала на большое полотно, около которого недавно стояла. Лиза прищурилась, разглядывая. На холсте в ярких, преимущественно фиолетово-сине-зелёных красках изображены несколько кошек (причём очень забавно: кто в пенсне, кто с галстуком, кто в средневековых припудренных париках), что сидели ночью вокруг костра и смотрели на звёздное небо. Снизу на рельефной тяжёлой раме выгравировано: «Кошки и звёзды. И. Алексеев, 231 г.