– Маловероятно, – скроил кислую физиономию Синдбад.
– Да знаешь ли ты, кто я?! – громогласно воскликнул Сорви-голова и опрокинул в рот новую порцию араки. – Знаешь? – выдохнул он, яростно грохнув пиалой.
– Нет, – честно признался Синдбад. – А кто?
– Я – седьмой сын великого султана эр-Рияда, правителя половины мира!
– Сын султана? – Синдбад недоверчиво покосился на нового знакомого.
– По твоему взгляду я вижу, что ты не веришь мне, – сник Сорви-голова. – Что и неудивительно: в моих одеждах и повадках не осталось ничего царственного.
– Нет, почему же! – попробовал утешить моряка Синдбад.
– Спасибо, добрый юноша. Но я не нуждаюсь в твоем снисхождении. Я сам выбрал свой жизненный путь. Лучше быть капитаном корабля, чем седьмым сыном султана, – горько усмехнулся он.
– Почему?
– Даже шестому ничего не досталось и не на что рассчитывать в будущем, а о чем же тогда мечтать мне? Но оставим это. Поведай мне, славный юноша, о своей печали…
– …Ха-ха-ха! – заливался смехом Сорви-голова, откинувшись на подушки и дрыгая босыми ногами. – Прямо в глаз? Ох, мой живот. Ой, держите меня, правоверные!
– И еще раз, потом, чуть позже! – напомнил Синдбад.
– И еще! Ой, не могу! Сейчас лопну от смеха. Ха-ха!
– Я вот никак не пойму, – рассуждал Синдбад, вертя в пальцах пиалу с аракой, – судья совсем тупой или ему просто нравится?
– Ха-ха-ха! Нравится… – надрывался Сорви-голова. – Ох, и насмешил ты меня, – произнес он наконец, утирая слезы с еще более раскрасневшегося лица. – А насчет Амаль – я, возможно, и помогу тебе. У меня дело до ее отца, и сейчас мы направимся к нему вместе.
– Вы шутите, почтеннейший? – Синдбад влил в рот араку, выдохнул и, пощелкав пальцами, схватил последний кусочек сала, который едва не стащил у него из-под носа Сорви-голова. – Да меня вся городская стража, наверное, разыскивает. Поймает и сделает секир башка. На месте.
– Стр-ража! Секир-р башка! Дур-рак! – обрадовался попугай, удобно пристроившийся на согнутом колене Синдбада. – Кар-рамба!
– Замолчи, дурень, – дернул коленом Синдбад.
Птица расправила крылья, балансируя, и пребольно вцепилась острыми когтями в колено.
– Ах ты!.. – взвыл от боли Синдбад, замахнувшись на попугая, но тот сделал печальные глаза и произнес: – Попка хор-роший! – Но когти все-таки разжал.
– Дур-рак попка, – передразнил Синдбад. – Больно же, попугайская твоя морда!