Мы по необходимости несколько отвлеклись, меж тем как Михаил Артемьевич, человек либеральных взглядов, высказывался за земские школы и за то, что земствам должно быть предоставлено больше прав. Что до Штюрмера, то о нём он слышал от своего родственника, проживающего в Ярославской губернии. В бытность Ярославским губернатором Штюрмер обнаружил нечистую любовь к презренному металлу.
Байбарин, поспешно кивнув, сказал:
– Назовите наугад любую нашу губернию – и почти наверняка губернатор окажется немцем! Вы только представьте, – сказал он настойчиво-просительно, – а что если при таких делах не являлось бы тайной: с 1761 года, с Петра Третьего, (9) Россией правят самодержцы Гольштейн-Готторпы? Что мы имели бы? Вдумайтесь!
Было видно, что Михаил Артемьевич вдумывается. Гость нетерпеливо продолжил:
– Если бы в войну с Наполеоном, в другие войны общество, народ знали, что слова: «За веру, царя и отечество!» – означают: «За Гольштейн-Готторпа и его вотчину»? (10)
В комнате, освещённой люстрами с восковыми свечами, беседовали два человека. Один расположился в кресле, другой устроился за изящным письменным столом. Жаром прожорливых печей перенасыщало вместительный крепкий дом, а кругом него воздух был выстужен до мёртвого каления, вширь и вдаль отсвечивали под строгой луной снега, над ними курилась сухая морозная дымка, и оставленный зайцем помёт через минуту превращался в россыпь твердейшей гальки. Поглядеть оттуда, из глухой январской степи, на горящие окна усадьбы, и пронижет чувство уверенной, сгущённой жизни, что господствует средь отчуждённости темноты и непереносимого холода.
Калинчин, размышляя, проговорил:
– Но терпели же Екатерину Вторую – зная, что немка.
Замечание, по-видимому, только обрадовало собеседника:
– А вы учтите – как щедро она задаривала знать! И вообще всё дворянство какими одарила привилегиями! Эти люди быстро увидели, насколько им стало благоприятнее при ней. Немаловажно и то, что она оказалась одарённым правителем, и ей сопутствовал успех во внешней политике. Но в стране, тем не менее, разбушевалась Пугачёвская война, трон под Екатериной зашатался. Помимо других причин, народ подхлёстывало на войну то, что царица – немка. Недаром Емельян противопоставился ей в роли русского государя Петра Фёдоровича, – последние слова Байбарина окрасила горькая ирония. – Если бы народ, – вырвалась у него вся пронзительность сожаления, – если бы народ знал, что действительный «Пётр Фёдорович» плохо говорил по-русски, что его папаша «Фёдор» был на самом деле Карл Фридрих…