Призрак подлетел к фонарному столбу, чтобы не тратить больше энергии. Нескончаемая дрожь пронзала всё сознание. Иигол собрал всё оставшиеся силы в один комок. Он решил вернуться в замок, но перспектива пересечь огромное пространство без оболочки его не прельщала. Волшебник посмотрел в окно: голова и банкир ещё беседовали за столом. В соседней комнате тоже горела лампа перед настольным зеркалом. Иигол осторожно подлетел к стеклу. То, что он увидел, навело его на опасную мысль.
Рама настольного зеркала была сделана из нулонга. Страх и желание использовать его в качестве портала раздирали волшебника. Он медленно приблизился к лампе. Около получаса Иигол вырисовывал в лучах света руны, обозначающие точные координаты замка Насар'Анг. Он накладывал их слоями, скрепляя одним общим заклинанием. Когда всё было готово, Иигол обнаружил, что у него оставался слишком маленький запас сил на переход через портал.
Страх усиливался. Иигол пытался заглушить его, снова и снова рассчитывая количество энергии, необходимое на переход, но результат не менялся. В призрачном состоянии он не мог воспользоваться струнами Света.
«Лампа! – подумал Иигол. – Структура излучения та же, что и у Истинного Света. Сейчас важна каждая горсточка».
Он нащупал несколько слабеньких потоков и влил их в собранный пакет последнего заклинания. Больше призрак ждать не мог, да и желания не было. Он потянул связующую руну, словно верёвочку хлопушки и полетел к зеркалу. Отражающая поверхность потеряла фокус, окутанная мерцанием. И тут мир взорвался всеми возможными цветами спектра. Иигола захлестнула волна заклинания, окунув его в безграничный мир хаотически бурлящих красок. Он не понимал, кружился мир вокруг него или его вертело по всем мыслимым осям в абсолютной тишине. Волшебник потерял ощущение времени. Ему казалось, что круговорот красок растянулся в вечности, возвращаясь к истокам времени из бесконечного будущего.
На границе слышимости стали появляться и пропадать отдельные нотки. Они приближались и удалялись, будто по спирали, складываясь, то в отдельные аккорды, то в обрывки слогов.
Ощущение, что его кто-то звал, появилось ниоткуда. Всё отчётливее он слышал собственное имя, усиленное синей границей спектра. Но обернувшись по спирали, его имя звучало с противоположной стороны цветовой гаммы. Голос приобрёл женский тембр, который временами раздваивался до мальчишеского альта. На следующем витке голоса раздвоились и звучали раздельно, каждый в своём спектре, но вместо его имени слышались обрывки фраз, смысл которых он не улавливал.