Краевед задумался о многочисленной загородной родне, там вечно нуждались в крепких ездовых собаках. Стыдливо вспомнил о шурине, наследстве покойной жены, чьи корейские корни побуждали раскосо прикидывать достоинства Чыычаах, никакой связи не имеющие с выносливостью. «Слюну подбери», – обычно одёргивал шурина Краевед, но за собакой в его присутствии присматривал особенно тщательно.
В раззявленной к небу железобетонной пасти с выбитыми зубами – проездами, где проживал Краевед со своей собакой, Чыычаах вдруг забыла обо всех неудобствах, сорвалась с шага и резво метнулась за пролетающей низко птахой. Та будто бы заигрывать принялась с собакой – чуть на голову ей садилась.
«К своим потянуло дуру, Чыычаах же…» – незлобливо вздохнул Краевед. И замер на выдохе: псина, метнувшись в центр городской клумбы, словно в земляное болото угодила. Чёрная, будто жиром сбрызнутая земля оказалась мягкой и рыхлой. Видно, только что завезли почву под будущие посадки. «Делать не хер начальникам, лучше бы остановки поправили…» – из года в год однообразно бухтели местные жители, и становилось яснее ясного – весна.
Чыычаах просела в землю по самую талию, примерно до середины бетонного «пояска». Композиция сложилась затейливая, можно сказать – авангардная, бескомпромиссно отрицающая злопыхательские досужьи шепотки о безвременье или сухой траве, захватившей некогда сытные пастбища отечественного искусства. Бюст собаки венчал собою уродливый низенький постамент, попирая многометровые пафосные творения московского грузина натуралистичностью и неопровержимым откликом образа на реалии российской жизни.
Пожилая, подслеповатая соседка Краеведа остановилась, шестым чувством налетев на его тень. Она некрасиво сощурилась в сторону только что возникшего монумента и, поместив под ноги переживший миллениум пластиковый пакет, заблажила, распугивая воздух беззубым ртом:
– Это что ж такое делается?! Только памятников нам во дворе не хватало! То машинами все позаставят, теперь вот, глянь, дрянь какую удумали!
Кроме Краеведа «глянуть» на «дрянь» было некому, и старушка неожиданно сбросила тон:
– Кому хоть?
– Космонавт в нашем доме жил, – нашёлся Краевед к искреннему своему удивлению.
– Ну если только космонавт… Тогда ладно, – смилостивилась соседка и пошлепала дальше, позабыв на грязном асфальте скрытый пластиком скарб.