– Верно! – тонким пронзительным голосом прокричал Оконный Шпингалет. – Что вы прячете в себе, Голландская Печь? Сознавайтесь, что у вас внутри!?
Воцарилось молчание, и только было слышно, как всё ещё возмущённо сопел Выключатель да неспокойно потрескивало Электричество, обнаружившее независимый нрав своего напряжения.
– Ничего запретного во мне нет.
Голос Голландской Печи по обыкновению прозвучал негромко и словно бы извиняясь.
– Всё, что попадает в меня, почти всегда сгорает и превращается в золу и пепел. Тем более, если речь идёт о бумаге…
О существовании в печи нескольких листов со стихами Фета знали только Стены, но они об этом молчали.
– Но вы можете сами убедиться в том, что я говорю… – и Печная Заслонка широко распахнулась.
– В ней ничего нет, – проскрипел Паркетный Пол. – Я помню, когда меня перестилали, то всю Печь забили старыми Паркетинами. Так этой даме потребовалось всего полчаса, чтобы от них остался один дым. Поэтому, вряд ли в ней что-то есть… Вряд ли…
Слова его прозвучали вполне убедительно. Стены молчали, и все, кто был в двух комнатах, согласились, что, конечно, невозможно чему-то сохраниться среди бушующего пламени. Хотя сказать, когда в последний раз топили Печь, никто бы не решился: так это было давно. А сама она, тихо прикрыв Заслонку, вздохнула с облегчением.
Ей трудно было кого-то обманывать, и если бы Оконный Шпингалет был понастойчивее в своей подозрительности, то скорее всего ей не удалось бы сохранить свою тайну.
– Он сюда ещё вернётся, – невольно вслух сказала Печь.
– Кто вернётся? – спросила первая Люстра.
– Зачем? – тут же насторожился Оконный Шпингалет.
– Я не знаю.., но мне, почему-то так кажется.
– Не бойся, милая. В дверь вставят новый Замок, и никто посторонний сюда зайти не сможет.
Сказав это, Форточка длинно зевнула. Солнце уже вовсю упиралось лучами в окна, и с комфортом расположилось большими жёлтыми пятнами на блестящем Паркетном Полу. Тот, разомлев от тепла, подобрел, и, пробормотав что-то невнятное, спустя минуту уже спал.
Младшая Люстра внезапно затрепетала всеми подвесками, резко качнулась и, крикнув: «Дверной Замок, вы бравый!» потеряла сознание. Ей так хотелось отблагодарить этого смельчака за то, что он пожертвовал собой ради всех и, будучи девицей эмоциональной, она тут же полюбила его.