И луна!!! Такая большая, светлая и… такая родная. До боли близкая и родная. Это чувство осталось с ним на всю жизнь. Всякий раз в полнолуние чувствует себя уверенно, спокойно. Ему так уютно в лунном свете, словно маменька ласкает его, разговаривает с ним.
– Если сможете, простите меня, не по своей воле расстаюсь с вами. Эльджин и Наина, дальше вам придется жить без меня, моей заботы и ласки. Вынуждена оставить вас здесь, чтобы спрятать от страшной болезни, что поразила нашу планету. Постарайтесь быть счастливыми в этом райском уголке и знайте, вы не одни. Пока будет биться сердце в груди моей, я буду стараться сделать все, чтобы увидеться снова. Увы! не все от меня зависит. Чтобы не случилось впредь, знайте, я люблю вас. Я очень люблю вас, – несется горячий шепот, хотя ее уже нет, растаяла в лунном сиянии, став легким облаком, унесенным воздушным вихрем.
Они остались одни в этом чужом и незнакомом мире. Какое-то время пытались приспособиться к жизни в лесу. Как смогли, соорудили хижину от дождя и лесного зверя. Собирали ягоды, грибы, ловили птиц, жарили рыбу на костре. Долгими сиротливыми вечерами сидели вдвоем, прижавшись друг к другу. Наина чуть слышно напевала грустные песенки, под которые брат засыпал.
Наступило время, когда, проснувшись утром, не увидел ее рядом. Долго бегал по лесу, искал, звал, думая, что где-то задержалась и скоро придет. Но прошел день, потом еще, и он понял, что остался один, совсем один. Стало так страшно и одиноко.
Какое-то время еще жил в хижине, надеясь на возвращение сестры. Но прокормить себя не мог. Ягоды и грибы, которые собирал в лесу, только увеличивали чувство голода, а зверюшек или птиц ловить не хватало сноровки, да и чувство сострадания к меньшим братьям не позволяло готовить из них еду. Пробовал ловить рыбу, но поймал одну небольшую и ту отдал медвежонку. Тот с большим удовольствием расправился с лакомой добычей, и убежал в лес, довольно урча. Вскоре послышался рев медведицы, и мальчик понял, что мать нашла потерю. Он же опять остался один.
Собрал все свои скромные пожитки и пошел, куда глаза глядят. Хотелось есть. Вот и сейчас его даже тошнило от голода. Вначале шел по еле заметной тропинке, едва видимой в густой высокой траве. Она быстро превратилась в тропу, потом влилась в накатанную, широкую дорогу, которая и привела вскоре к высоким, резным воротам. Огромные, они были распахнуты настежь, как бы приглашая усталого путника войти.