Зато природа здесь была классная! Чистая речка – сразу за косогором, смешанный лес, словно сломанный гребень, уходивший в овраг низкими сосенками. И много вкусной еды, что приносила тётка из ресторана. Хотя, конечно, к природе это никак не относится.
Я прошёлся с Ботом по дорожкам дворика. Солнце взошло недавно, ноуже припекало, и садовые цветы сохло пожухли, требуя влаги.
– Нужно полить, – сказал я Боту и тот вскоре притащил в зубах поливной шланг к моим ногам.
– Сеня, ты встал? – раздался позади командирский голос Липы Игнатьевны.
«Нет! Я сел!» – негодующе подумал я и, подкатив глаза под лоб, обернулся.
– Доброе утро!
Тётя торчала в отрытом окне ресторана и поливала расцветшие флоксы.
«Шеф снова не вышел», – подумал я, перекинув распылитель с водой на другую клумбу.
Флоксы – любимые цветы Петра Андреевича. С этого занятия он всегда начинал свой день, а затем шёл на кухню к команде «Некабака» разгонять «нехай»3, то есть лень подмастерьев. Уваров метко вставлял южно-российские словечки в свою и без того занятную речь.
И вот уже прошло две недели, как приезжий ресторанный критик сказал ему, что его русские щи – «пустой суп тройного брожения с рискованным послевкусием». Ведь как раз в тот день шеф решил поэкспериментировать и добавил в щи тимьяну.
После реплики ресторанного критика – шеф, понятное дело, разозлился и впал, как говорит моя тетя, в «рыболовную депрессию». Уваров днями просиживал с удочкой у реки в отдалённой прогалине, словно камышовый кот. Хотя, как я читал, камышовых котов таких мастей не бывает. Просто Пётр Андреевич обладал ярко-рыжей шевелюрой и пегими, немного седыми усами.
Вот уже неделю, как ресторан закрыли. Завтраки подавались в кафе, а Уваров лишь иногда выходил в полдень почистить леща на разделочном пне и снова удалялся в свой домик. Вечером из его окон доносились звуки гитары. В основном унылые мелодии.
– А когда Пётр Андреевич вернётся? – спросил я Липушу, нарезавшую хлеб в беседке в тени раскидистой ивы.
– Через две недели начнётся тыквенный сезон. Он не сможет его пропустить и надеюсь, что выйдет из своей рыболовной депрессии.
– Д-а-а, – протянул я, – как сейчас помню его тыквенные оладушки под сливочно-медовым соусом! Жаль, что через несколько дней я уже уеду домой, каникулы закончатся.
– Тебе же здесь не нравится? – съехидничала тетя, приподняв бровь.