- Эй, ребята? Вы здесь?
С этими словами из кустов орешника выбрался Геллерман – третий
друг неразлучной компании. Он внимательно осмотрел лошадей,
вздохнул и принялся аккуратно приторачивать к вьючному седлу
миномет. Тем временем Соколов и Доморацкий быстро обыскали
окрестности и, обнаружив своего командира роты капитана Лесного,
доложились ему. Остальная рота бодро собиралась на условный сигнал
– уханье совы. Лесной осмотрел бойцов, велел Геллерману попрыгать –
не стучит ли амуниция, не гремит ли оружие? – и, убедившись, что
все нормально, отправил троицу передовым дозором.
Минут через двадцать разведчики вышли к большому хутору.
Доморацкий показал рукой: идем, мол, в обход, но Соколов энергично
мотнул головой.
- Брать будем, – прошипел он. – Проверим, вдруг телефон есть,
или еще что?
Три темные размытые тени метнулись к ограде, взвизгнула собака,
так и не успевшая гавкнуть – огромный Доморацкий стукнул пса
рукоятью ножа и тот молча растянулся на присыпанной первым снежком
земле.
От лихого удара ногой дверь треснула и развалилась на две части.
Геллерман и Доморацкий влетели в большую комнату и замерли,
напряженно всматриваясь в темноту. Единственный прибор ночного
видения выданный дозору был у Соколова, а тот не догадался передать
его товарищам. Впрочем, темнота недолго была помехой: Глеб,
сообразивший, что Моисей и Алексей оказались в кромешной тьме,
просто обежал дом вокруг, на ходу распахивая ставни.
В неверном свете Луны спецназовцы разглядели большую кровать,
накрытую периной, на которой кто-то судорожно ворочался.
- Тере,[24] – почти ласково пробасил Доморацкий. – Подъем,
однако.
-Тоуста йа энд риидессе! – приказал Геллерман, эстонский словарь
которого был значительно обширнее. – Кёситси кинни педада[25],
падлы!
Одновременно с его словами Алексей отступил чуть назад, прижался
спиной к стене и включил маленький электрический фонарик. Резкий и
мощный голубоватый луч света выхватил насмерть перепуганного
мужчину лет пятидесяти и встрепанную женщину, куда как моложе
своего супруга. Это зрелище взбесило Доморацкого, который провел
детство в деревне у деда, и не понаслышке знавшего: кто такие
кулаки. Зло ощерившись, он поинтересовался, указывая стволом на
женщину:
- Почем брал? Поди, пудов пятьдесят хлеба потянула?
- Таа, – закивал головой эстонец, путаясь в штанинах. – И еще
тфе коровы ее от-те-ец отдаваай…