Управляющий был довольно молодым, если не сказать, слишком молодым, для такой должности. При этом Кирилл Макарович Алабьев, как он представился, казался немного робким, стеснительным, с усталыми печальными глазами. Его окладистая бородка выглядела приклеенной. Молодой человек хотел производить солидное впечатление, как отец. Выходило не слишком убедительно. Наверняка скопировал отцовскую растительность на лице.
– Чем можем быть полезны уважаемой сыскной полиции? – спросил он, приглашая гостя в кожаные кресла перед массивным столом.
Пушкин не стал доставать из кармана показания вдовы Ферапонтовой, а изложил в общих чертах жалобу. Кирилл Макарович выслушал с полнейшим спокойствием.
– И что прикажете нам делать? – спросил он.
– Вам не кажется странным, что пожилая дама обнаруживает себя умершей? Наверняка кому-то выплачены деньги за ее мнимую смерть, – ответил Пушкин.
Он уже успел осмотреть помещение. Кроме массивного сейфа и обязательных портретов царствующей семьи, этажерки со Сводом законов и чайного столика, в кабинете не нашлось следов роскоши. Или страховое дело требует некоторой сдержанности, чтобы не распугать клиентов, или владелец отличается скупостью. Сам же хозяин кабинета отличался похвальной скромностью в одежде, впрочем, из модных московских магазинов на Кузнецком Мосту, и курительной трубкой в нагрудном кармане. Других модных игрушек или брильянтовых безделушек заметно не было.
– Прошу простить, но эта почтенная дама не показалась вам немного… странной? – помедлив, ответил Кирилл Макарович.
Пушкин видел только жалобу.
– Личные качества несущественны. Важно, что ваша фирма признала ее мертвой, – сказал он. – На каком основании?
– Мы печемся о каждом клиенте. Наш девиз: «Ваше спокойствие – наша забота».
– На каком основании живой человек был признан мертвым?
Управляющий источал любезность, как пчелы мед.
– Такое возможно только на основании свидетельства о смерти…
– Позвольте ознакомиться с этим документом.
Кирилл Макарович улыбнулся мирно и печально.
– Если госпожа Ферапонтова изволит подать на нас в суд, мы непременно предоставим требуемое, – сказал он.
Отказ мягкий, но совершенно законный. У Пушкина не было никаких оснований требовать страховое дело, защищенное коммерческой тайной. На этом можно было закончить приятную беседу. Но Пушкин не спешил.