Поговорив с Зоуи по телефону и узнав о Дюши, она поспешила с известием к мисс Миллимент, которая сидела в солнечной гостиной, на своем обычном месте у открытых застекленных дверей, выходящих в сад. Здесь она каждое утро читала «Таймс» и разгадывала кроссворд, на что у нее уходило меньше получаса. Чаще всего она также портила Вилли удовольствие от чтения газеты, пересказывая материалы, которые особенно поразили ее. Но этим утром она вернулась мыслями к незадачливой Рут Эллис, которую в прошлом году судили за убийство ее любовника.
– Я в самом деле считаю, Виола, что какие бы поступки ни совершил человек, его не следует казнить за них. Это один из наших наименее цивилизованных законов, вам не кажется?
И Вилли, не отвечая на это (людям, которые убивают других людей, ни в коем случае не следует спускать это с рук), рассказала ей про Дюши, закончив горькой тирадой о том, что не сможет присутствовать на похоронах из-за «этой женщины».
– Но вы же не знаете, будет ли она там. Возможно, найдется способ выяснить это, прежде чем так расстраиваться.
– Ну, Эдвард наверняка приедет.
– Да, а она – может, и нет. Вы могли бы спросить Луизу или Тедди.
– Пожалуй, Тедди можно. Руперт уехал в Хоум-Плейс, и, наверное, до выходных никто не узнает, когда похороны.
– Виола! Дорогая моя, боюсь, я вынуждена сделать одно признание. Я опрокинула чашку с чаем, которую вы так любезно принесли мне. Я дремала, неизвестно почему решила, что уже день, стала искать на ощупь выключатель лампы на тумбочке, и конечно, будь это день, чашки с чаем на ней не было бы. Увы, мне не удалось как следует навести порядок, но в любом случае за день всё высохнет, а мне это нисколько не мешает. Но я сочла своим долгом сообщить вам.
Легкий шелест газеты в ее руках дал Вилли понять, как переживает бедная мисс Миллимент. Неподдельное сочувствие к своей компаньонке, которая за столько лет наверняка натерпелась всякого от злющих квартирных хозяек, переполнило сердце Вилли, и она обняла ее за рыхлые плечи.
– Напрасно вы расстраиваетесь. Пролить чай может кто угодно.
Уже в автобусе, по пути в унылую контору на Куин-Энн-стрит, она сообразила, что это уже третий чай, пролитый за месяц.
Диана и Эдвард
– О, милый! Какой ужасный удар для тебя! Бедняжка Дюши!
– Она прожила прекрасную жизнь.