– И как они выкрутятся?
– А как все выкручиваются! Сам увидишь в порту! – таинственно ухмыльнулся Турмс – веско эдак, явно со знанием дела.
Но и цена вопроса, конечно, впечатляла. Ведь талант серебра – это же примерно двадцать шесть кило означенного драгметалла получается, хоть и не химически чистого, конечно, а принятого в Средиземноморье для чеканки монет сплава, но один ведь хрен не сильно лигатурой разбавленного. Если, скажем, аттический талант брать, который мало от принятого для международных расчётов эвбейского отличается, так в монетах это шесть тысяч аттических же драхм, то бишь монет самого распространённого в античном мире денежного стандарта. Чтобы в шекели кадесско-карфагенского стандарта перевести, это делим на семнадцать и умножаем на десять, но мне это в уме делать лениво – ясно и так, что таланта серебра мне даже в теории при моём весьма неплохом по античным меркам жалованье не заработать и за год. Ну и чего я тогда буду зря расстраиваться? Да и разве меряются таланты в монетах? Меряются такие суммы на общий вес – те самые двадцать шесть кило монетного металла. Сто талантов – две тыщи шестьсот кило, двести – пять тыщ двести. Пять с лишним тонн серебра ежегодно вынь да положь. В монетах считать – и не просите, даже в письменном виде в столбик не буду – не оттого, что лень, а оттого, что одно расстройство. Так для меня оно чисто умозрительное, а для Карфагена – вполне жизненное и злободневное, и с учётом этого мне как-то жаль тех купцов, с которых город собирает недостающее для очередной выплаты Риму серебро…
Время от времени мористее виднелись и паруса патрулирующих здешние воды римских трирем, легко узнаваемых по абордажному «корвусу» в носовой части. Хоть и соблюдал Рим суверенитет побеждённых и союзников – едва завидев сопровождающие караван местные военные корабли, триремы победителей к ним не приближались, а даже отворачивали – всё же не настолько, чтобы оставлять эту часть моря без присмотра. Своё завоёванное в двух тяжёлых войнах морское господство гордые квириты поддерживали ревностно. Ещё добрых полтора столетия пройдут, прежде чем Рим овладеет абсолютно всеми берегами Средиземного моря и сможет назвать его Внутренним, но само море уже постепенно становится римским…
Миновав Утику – довольно крупный финикийский город, хотя по размерам и не превосходящий вроде бы Гадеса, но и уж точно не те большие деревни, которых мы уже навидались достаточно – перевозящий нас караван вошёл в большой залив, на дальнем берегу которого мы увидели Город. Именно так, с большой буквы и с соответствующим почтительным придыханием. Ведь всё, что мы видели до сих пор, в сравнении с этим мегаполисом выглядело – ну, непрезентабельно, скажем так. Уже в самом заливе рябило глаза от множества снующих туда-сюда торговых кораблей, среди которых совершенно терялись несколько карфагенских военных трирем. А уже сама громада Города поражала воображение, и в этом отношении мы отличались от прибывших вместе с нами простых как три копейки испанских иберов только тем, что не так открыто разевали от изумления рты. Не то чтоб открывшееся зрелище было совсем уж для нас неожиданным, всякие ведь научно-популярные книжки читали и передачи по ящику да по интернету смотрели, но одно дело увидеть абстрактную и во многом спорную реконструкцию с экрана, и совсем другое – подлинный оригинал собственными глазами.