Усадив холопку на лавку, Никита Петрович подтянул чулки и, звеня пряжками модных немецких башмаков, спустился во двор – поглядеть, чем там заняты слуги. Прошел мимо пилевни и гумна, к амбару. Сквозь неприкрытую дверь послышались голоса…
– Не, Семен, рогатину – никак нельзя. И саадак – тоже. Лук да стрелы где таскать будем? Чем воевать?
– Дак, может, и не призовет господина нашего государь.
– Может, и не призовет. А вдруг – призовет? Тогда что?
Войдя, Бутурлин оперся на дверной косяк, ухмыльнулся:
– Вот что, парни, оружие продавать не будем.
– Так я же и говорю, милостивец! – радостно обернулся Ленька. – С дубиной этой вот, стоеросовой, спорю.
– Сам ты дубина!
– А ну – цыц! – помещик быстро прекратил перепалку. – Коли силушки дурной много, так живо велю высечь.
– Помилуй Бог, батюшка!
– Вот что, парни! – потянулся в дверях Никита Петрович. – Ты, Семен, давай, тут с оружием разберись. Где что почистить, подправить надо – почисть и поправь.
– Слушаю, господин.
– А ты, Ленька, лошадку оседлай, напои и будь наготове. Скоро поскачешь.
– К хомякинским, господине?
– К ним. Да, на озерко наше заедь. Погляди, как там.
Небольшое безымянное озерко, лежащее в лесу, на полпути между усадьбами Хомякина и Бутурлина, каждый из этих уважаемых господ считал своим еще с древних новгородских времен. По писцовым книгам, впрочем, в вопросе о принадлежности озера было не разобраться, а потому еще издавна и Хомякины и Бутурлины, когда выпадали время и оказия, попеременно жаловались друг на друга в московский поместный приказ. В последнее время приказные дьяки благоволили Хомякину, чем тот неоднократно хвастал, за глаза обзывая соседа «худородным», и всерьез грозился «примучить» всех бутурлинских людишек, «буде будут изловлены возле чужого озера»! Такой вот «добрый сосед», чтоб ему, паскуде, сдохнуть. Впрочем, водку все равно взять больше не у кого. Ну, не ехать же в Тихвин, на посад? День – а то и два – туда, да потом обратно… И там еще загуляешь в кабаке… Ага, загуляешь! Было б на что бы.
К чести юной рукодельницы Серафимы, с шубой она управилась быстро. Пришила оторвавшиеся пуговицы, заштопала дырки так, что любо-дорого посмотреть. Уж такую шубу теперь за целый рубль можно было продать… ну, за полтину – точно!
– Эх ты ж, мастерица! – расчувствовавшись, Никита Петрович схватил деву в охапку да чмокнул в щечки. – Ну, беги, беги. Потом это… награжу, чем уж смогу.