– Отдыхай, лейтенант, завтра в дорогу.
Темень, а там и темнота, долго ждать себя не заставила, словно плотным покрывалом накрыла лес. Михаил, понимая, что завтрашний день будет нелегким, улегся на отдых. Спал не спал – понять трудно. Слышал, как Гавриков ушел на смену, как Данилов, придя, тоже улегся спать.
Вдруг в одночасье будто сон кто нагнал, вырубился. Только как через вату голос услышал. Далекий такой, на грани сна и яви.
«Минька! Минька, просыпайся, гаденыш! До тебя хрен докричишься. Глаза разуй!»
– Дед! Ты?
«А кто ж еще? Жинка твоя до тебя докричаться так и не смогла. Проснись. Беда в двери стучится!»
Проснулся. Голова тяжелая, такая, что не поднять. Сон в обратную сторону бросает, а у самого аж слезы из глаз от такого бессилия. Переборол наваждение, не сразу рассмотрел происходящее под боком. Увидел. Лошади, прядая ушами и подхрапывая, пытаются прижаться к стене кустов. Перед телегой встал женский силуэт. Тшилаба? Да нет! Вон же она – спит, к тележному колесу привалилась. Ребенок на коленях распеленался и орет. Как-то не замечал раньше, чтоб мелкая так орала. Мать тоже хороша, несмотря на крики дочери, без задних ног спит. Ё-о-о! А чужинка-то красивая!
С того места, где лежал, даже при призрачном свете луны хорошо разглядел, как молодая незнакомка в длинном белом платье, с распущенными русыми волосами по пояс, наклонилась над Апраксиным и поцеловала его в лоб, рукой так по щеке погладила, как пожалела.
Аут! Каретников в осадок выпал, в полнейшем ступоре наблюдал за ее дальнейшими действиями. А та шагнула к цыганке. Отбросив прядь волос, тоже прильнула к ее лбу поцелуем. Встряхнулся. Почувствовал неправильность момента, когда рука красотки потянулась к пеленкам, понял, что смутило. Шагов ее не слышал, а должен был, тут тихо, только храп Данилова достает до слуха. С него окончательно наваждение спало, вскочил на ноги, в пару прыжков рядом с барышней оказался, чтоб помешать к ребенку прикоснуться. Попытался за плечо ухватить. Куда там! Она прямо на глазах растворилась в воздухе, как и не было ее вовсе. Головой потряс.
– Ну т-ты, дед!..
Растолкал цыганку, Данилова, обоих в чувство привел. Обоим в ухо прошипел:
– Подъем! Подъем, кому говорю! Данилов, к бою готовься.
– А?..
– Тихо!
Крадучись, словно тень, скользнул в сторону «секрета». Отчетливо расслышал шепот в языковой западенской манере, слишком разнившейся с украинским языком, но понять можно.