Несмотря на все эти развлечения, Ежи вскоре стал тяготиться сельским уединением, а также и женой, занимавшей неоднозначное положение в обществе. Даже любовь к пылкой дочери Кристине не могла удержать его дома надолго, и поездки в имения друзей и в Варшаву становились все продолжительней. Но даже там он не мог полностью отстраниться от жены. В то время в Варшаве пели непристойную песенку: «Слушайте, граф, будьте осторожнее, чтобы не попасть в долги. Иначе попадешь в затруднение и заведешь жену, дочь еврея» [13]. Он стал много пить, а смех его звучал жестко. В детстве Кристина не понимала, почему люди смеются над папиными шутками по поводу семейных преданий о Шопене, имитируя еврейский выговор в польском, хотя ее бабушка и дедушка тоже говорят с таким акцентом и никто не находит это смешным. А когда друзья хвалили
Ежи как мастера «еврейских анекдотов», он мрачно парировал, что дорого заплатил за это знание. Стефания в ответ на все это ссылалась на мигрени и предпочитала уединение в комнатах наверху.
Кристина была слишком мала, чтобы понимать динамику отношений между ее родителями, но она все чаще раздражалась и негодовала из-за постоянно дурного настроения матери. Отец, напротив, казался сильным, красивым и чудесным. Всеми обожаемый и не уделяющий особого внимания окружающим, легко относящийся к жизни, для Кристины ее отец был воплощением романтического, отважного, яростно независимого духа Польши. Было так весело и увлекательно проводить время с Ежи, не то что со Стефанией, но у него вечно не хватало времени для дочери. Кристина питала к родителям сложные чувства, и формировавшаяся в ее сознании картина любви, верности и отваги тоже была весьма противоречивой.
Когда Ежи был в Тшебнице, детство Кристины становилось чудесным, привилегированным, заполненным вниманием отца, но при этом строилось все на тайной поддержке матери, которая одаривала дочь любовью и деньгами. Яркая, предприимчивая, невероятно уверенная в себе, она быстро обходила старшего по возрасту, но мягкого по нраву Анджея, перетягивая на себя отцовскую привязанность и восхищение, и ребенком она наслаждалась полной свободой. Летом она бродила по поместью от рассвета до заката, часами выслеживая оленя или другого зверя, собирала землянику или карабкалась на величественные дубы. Зимой она неслась на конных санях между заснеженными деревьями, а кучер правил стоя, крепко удерживая вожжи, или устраивалась в тепле в помещениях для слуг и слушала их истории. Иногда, например, когда завершался ежегодный ремонт упряжи, она получала подарок – хлыст или стек для верховой езды.