Заметив мой непроизвольный испуг, он усмехнулся и подхватил меня под руку:
– Не бойся, Игорёк, ничего плохого я тебе не сделаю. Мы – уже не та всесильная контора, какою были ещё десять-пятнадцать лет назад. Хотя… – он глубокомысленно поднял палец вверх, – коечто всё ещё можем. Остался, знаешь ли, порох в пороховницах.
Некоторое время мы неторопливо шли по тротуару, и, как в шпионских боевиках, следом за нами медленно полз по проезжей части «жигулёнок».
– Что же ты, брат, почти со всеми друзьями попрощался, а с некоторыми даже по нескольку раз, – продолжал насмешливо терзать меня Виктор Николаевич, – а самых главных своих друзей, то есть нас, забыл? Некрасиво! – Он минутку помолчал и сказал. – Этак ты нас и в своём Израиле забудешь!
– Не забуду! – искренне признался я и не соврал. – Разве вас когда-нибудь забудешь?
– Вот и я то же самое думаю… Слушай, можно тебя попросить об одной небольшой услуге?
– Где? В Израиле?
– А ты разве в другое место собираешься?
– Как вы меня там найдёте, если я даже сам не знаю, где окажусь?
– Найдём, если потребуется, не сомневайся.
– Ну, и что за услуга?
Просьба Виктора Николаевича показалась мне крайне несуразной. Но я их уже не боялся. Во-первых, контора мне смертельно надоела ещё здесь, и всё последнее время я старался всячески избавиться от её пристального внимания, да, видно, так и не избавился, а во-вторых, можно вполне наобещать ему золотые горы, пока я ещё здесь, а там, в Израиле, послать подальше, если кто-то из них и в самом деле придёт ко мне. Всё равно они мне уже ничего там сделать не смогут. В какие-то детективные повороты с отравлением презренного изменника или выстрелом изза угла я совершенно не верил. Не тот я персонаж, чтобы на меня устраивать охоту.
Но Виктор Николаевич был далеко не дураком, чтобы не прочесть по моему лицу злорадные мысли, роящиеся под моей черепной коробкой:
– Ты можешь спокойно ехать, куда захочешь. Никто тебе мешать не собирается. И даже будет очень хорошо, если твоё устройство там пройдёт успешно, без проблем. Помочь тебе там, как ты сам понимаешь, мы уже ничем не сможем. Но… вдруг когда-то понадобится нашему человечку твоя посильная помощь. Ты не против? Ничего криминального или противоречащего твоим новым сионистским идеалам. Безопасность Израиля, – последние слова он выговорил с лёгкой иронией, – от нашего обращения к тебе никак не пострадает.