Только не надо думать, что я мечтатель без силы воли и серьезного взгляда на жизнь. Во всех книжках такие типы выглядят одинаково тошнотворно: кудри, большие прозрачные глаза, задумчивый взгляд. А у меня уши торчат и стрижка под лохматого ежика. Но мечта – самая настоящая.
Юлька как-то спросила: «Ты за меня мог бы убить?» Я говорю: «А зачем?» Она обиделась. Кивнула так, как будто что-то обо мне поняла, и это окончательно. А вчера мне вдруг пришло в голову: а мог бы я убить за свою мечту? Кого-нибудь, кто ходит и дышит, смеется и бесится на переменках, играет в футбол и с тарзанки в воду прыгает? Такого же, как я? И, как и тогда, с Юлькой, не смог ответить. Потому что всегда встает другой вопрос: зачем? Но зато почти сто процентов, что за эту мечту я сам смог бы геройски пасть – как в тонких книжках про мальчиков, совершавших подвиги. Наверное, смог бы.
Так вот, мама, папа и дядя Игорь учились в одном классе. Папа с дядей Игорем дружили, а мама им всячески вредила, разрушая крепкую мужскую дружбу.
Но дружба папы и дяди Игоря прошла все испытания огнем, водой и маминой вредностью. Тем более что в старших классах мама неожиданно расколдовалась и превратилась в красавицу с хорошим характером.
Она у меня такая – ее всё время нужно расколдовывать.
Однажды, когда у родителей уже были мы с братом, мама не пришла домой. Позвонила папе и сказала, что встретила кого-то там и уезжает с этим кем-то в другой город, «подальше от этого всего» и что она «больше так не может». Папа ужасно расстроился и даже превратился в не-папу: не шутил, не брился, не гулял с нами в парке, как раньше, зато всё свободное время сидел на кухне и смотрел в одну точку – в телевизор.
Хорошо, что мы до маминого ухода успели отпраздновать наш с Владиком день рождения, а то бы он своим кислым видом испортил нам радостный день, которого мы, между прочим, ждали целый год.
Через месяц папа все-таки побрился, взял Владика на руки, зачем-то забрал кактус с подоконника и тоже ушел неизвестно куда. И остались мы с бабушкой вдвоем. Сейчас уже прошло достаточно времени, чтобы я привык жить вдвоем, а не впятером. Но мне всё равно кажется, что утром, когда я еще не весь проснулся, рядом со мной стоят и мама, и папа, и Владик. Поэтому я никогда не приближаюсь к людям вплотную – ведь это место занято, понимаете?