».
Эта словесная путаница была ключом к воспоминанию, которое взволновало и расстроило профессора Энджелла. Он с научным интересом расспросил скульптора и исследовал барельеф, над которым поработал молодой человек, продрогший и одетый лишь в ночную сорочку. Уилкокс впоследствии сказал, что мой дядя винил свою старость, потому что он не смог достаточно быстро распознать иероглифы и изображение. Многие его вопросы казались посетителю совершенно посторонними, особенно те, которые пытались связать всё это со странными культами или обществами; и Уилкокс не мог понять заверения профессора в молчании, которое тот предложил ему в обмен на признание своего членства в каком-нибудь распространённом мистическом или языческом религиозном обществе. Когда профессор Энджелл убедился, что скульптор действительно не осведомлён о каком-либо культе или системе криптографии, он попросил, чтобы его посетитель в будущем докладывал бы ему о своих снах. Это принесло плоды, потому что после первого интервью в рукописи имеется запись о ежедневных визитах молодого человека, во время которых он рассказывал о ярких моментах своего ночного воображения. Он всегда рассказывал об ужасных циклопических пейзажах из тёмных и сочащихся камней, о подземном голосе или разуме, монотонно выкрикивающем загадочную неописуемую тарабарщину. Два часто повторяемых слова передаются буквосочетаниями «Ктулху» и «Р’льех».
23-го марта, продолжала рукопись, Уилкокс не пришёл; его поразила неизвестная лихорадка, и его увезли в семейный дом на Уотермен-стрит. Ночью он кричал, разбудив других художников в здании, и с тех пор выказывал только чередование беспамятства и бреда. Мой дядя сразу позвонил семье и с того времени следил за происходящим, частенько справляясь в приёмной доктора Тоби на Тейер-стрит. Лихорадочный ум юноши, очевидно, населяли странные вещи; и доктор дрожал, когда говорил о них. Там содержалось не только то, что юноша прежде видел во сне, но также упоминались гигантские твари «высотой в милю», которые бродили или неуклюже двигались вокруг. Он никогда полностью не описывал эти объекты, но случайные безумные слова, повторенные доктором Тоби, убедили профессора, что они идентичны безымянным монстрам, которых юноша изобразил в своей сновидческой скульптуре. Упоминание этого объекта, добавил доктор, было у молодого человека неизменной прелюдией к летаргии. Достаточно странно, что его температура была нормальна; но состояние в целом походило скорее на настоящую лихорадку, а не на психическое расстройство.