– Похоже, что так. А несу грусть, – усмехнулась Лена.
– Но не тоску.
– Меня жизнь «приговорила» к написанию таких книг.
– Певец Николай Носков тоже поет только грустные, надрывающие сердце песни. И что из того?
Не представляю себе Лермонтова, пишущего что-то типа «Денискиных рассказов», – заметила Аня.
– В твоей жизни грустного материала было много больше, чем радостного. Чаще позволяй себе быть счастливой, тогда и появятся веселые произведения, – уверенно сказала Инна. – Акцентируй свое внимание на красоту. Ты же талантливая.
– В следующий раз, – с улыбкой ответила Лена.
– В следующей жизни? – усмехнулась Инна.
– Писателю дается чувство слова. Он пишет на языке подсознания, – сказала Инна.
– Герои диктуют язык произведения, – не согласилась Аня.
– Писатель может услышать мелодию своей эпохи, предвидеть будущее и еще много-много чего хорошего, – после некоторой паузы, глядя в потолок, мечтательно произнесла Инна. – И все же он всегда продукт своего времени.
– Хорошие данные важны в любой профессии, – заметила Лена.
– Нет, писателю требуется особое покровительство небес! Кто-то свыше должен быть к нему расположен. Писатель обязан так кодировать свои мысли, чтобы его понимали другие, но не все, а только те, которые совпадают с ним ритмом сердца, – заявила Инна. – Твое творчество чем-то схоже с Ритиным?
– Где она и где я? У нее удивительная способность писать, не обнаруживая в произведении свое присутствие. Это говорит об ее уме и профессионализме. А я в книгах о подростках говорю от своего имени, от первого лица. Наверное, это была только первая ступень в моем творчестве. Но мне казалось, что так произведение будет выглядеть достовернее.
– Толстой тоже себя преподносил.
– Но не впрямую же, – отвергла мнение Инны Аня.
– Его романы сплошь автобиографические, они – самопиар в лучшем виде. Богатая собственная жизнь – золотоносная жила для писателя, – сказала Инна.
– Но у Толстого был огромный люфт между его собственной жизнью и провозглашаемыми идеями. А Чехов себя не выставлял, а если и говорил о себе, то как-то иносказательно. И тогда значительность его героя возрастала. Он только выводы из своей жизни вносил в произведения. Они чувствуются и в подоплеках, и в подтексте, – опять вступила в разговор со своим мнением Аня. – То, как писатель трактует своего героя, о многом в нем самом говорит. Чехов-врач и в своих рассказах беспощадный диагност. Но он умел «закрываться», и мы не видим прямой связи с его биографией.