(Что это я рассказываю, уж не детективную ли историю?)
Взгляд исподлобья, но внимательный и тёплый. В нём и любопытство, и мучительная застенчивость.
(Каждую фразу я произносил бы спокойно и ровно, делая паузу между предложениями чуть больше обычной, чтобы слушатели могли представить картинку, которую пытаюсь нарисовать.)
Это Лев Ландау. Он невероятно робок, неловок, одет в какой-то серый френч, каких в Северной столице никто не носит. А ему так нравятся сильные, весёлые люди, которые непринуждённо держатся, в разговоре находчивы, остроумны. Он решил пересилить свою робость, пересилить любыми средствами. Но как это сделать? Для начала можно ставить перед собой небольшие задания и выполнять их.
Вот навстречу идёт самоуверенный господин, по виду нэпман.
Лев внушает себе: надо к нему подойти. Это трудно, невероятно трудно. Но он должен побороть свою застенчивость!
– Нельзя ли попросить вас ответить на один вопрос? – говорит он громко.
Нэпман останавливается.
– Почему вы носите бороду? – всё тем же любезным тоном продолжает побледневший от напряжения юноша.
На следующий день он даёт себе задание потруднее: прогуляться по проспекту Двадцать Пятого Октября (так в ту пору назывался Невский) с привязанным к шляпе воздушным шариком.
Если вернётесь к пятому абзацу от той строчки, что сейчас перед вами, то учтите: там должны были быть кавычки, ибо я цитировал фрагмент из книги Майи Бессараб «Ландау».
Конечно, если бы я выступал, то пересказал бы этот фрагмент близко к тексту, делая фразы ещё короче, а паузы – неожиданнее. Изображал бы, что вспоминаю, – будто сам знаком с человеком, о котором веду рассказ. Слушателям безразлично, знаком я или нет с Ландау, – им в данной ситуации важна информация, как Ландау боролся с застенчивостью, и эмоциональная убедительность.