– Какой же?
– Тела должны принадлежать лучшим из лучших бойцов-диверсантов.
Это означало либо «Дельту», либо флотский спецназ, либо шестой отряд, а может, диверсионную группу морской пехоты. Если набирают именно из таких, значит, не без причины. Будь им нужны попросту люди в прекрасной физической форме, спортсмены-атлеты подошли бы лучше, чем оперативники: эти изнашиваются не так стремительно. Нет, если нужны бойцы, диверсанты, значит, предстоит воевать. Выходит, неправ Джордж Сантаяна: выходит, конца войны не увидеть и мертвым…
Джордж Сантаяна? А это еще кто?
«“Только мертвые видели конец войны”. Джордж Сантаяна, из «Английских размышлений вслух», 1924 год. В прощальном обращении генерала Дугласа Макартура к кадетам Уэст-Пойнта (май 1962-го) ошибочно приписано Платону».
И снова Бладшот невольно задался вопросом: откуда он это знает?
Тут ему пришло в голову кое-что еще. Палата, где он пришел в чувство, показалась знакомой. Если он был солдатом – особенно из тех, кто в штабах не отсиживается, то, вполне вероятно, немало времени провел в медицинских учреждениях, хотя вряд ли так хорошо оборудованных, как это. Однако палата, где он очнулся, казалась, скорее, не палатой – моргом.
– Но… кто-то же мной, наверное, интересуется. Ждет моего возвращения. Или хотя бы звонка.
Где-то на грани сознания забрезжила смутная, никак не дающаяся в руки мысль. На смену ей пришли подозрения, что он был мертв куда дольше, чем думал вначале. Ненормально, неестественно долго.
– Видите ли… э-э… трудно об этом говорить, – сказал Хартинг.
Похоже, научно-техническая сторона врачебной работы давалась доктору много лучше общения с пациентами.
– Да что за… Труднее, чем сообщить, что я умер?
– Н-ну… – начал Хартинг.
– Военные жертвуют нам только останки, не востребованные родными, – выпалила Кей Ти.
«Останки?»
Выходит, его не реанимировали. Его оживили. Вернули к жизни мертвое тело разрядом электрического тока, совсем как в «Франкенштейне»… иначе быть бы ему кормом для червей! Казалось, при этой мысли Бладшота с ног до головы сковало льдом. На сердце сделалось холодно, пусто и одиноко.
Хартинг смерил Кей Ти укоризненным взглядом.
– Порой пластырь лучше всего сорвать разом. Пройти через боль поскорее, – пояснила она.
Бладшот склонил голову, уткнулся взглядом в пол. Ни семьи, ни прошлого, ни даже настоящего имени… Получается, он – никто и ничто? Неудачный эксперимент каких-то ненормальных ученых?