Впрочем, все сходятся в одном. До гайдаматчины Жолда числился реестровым казаком у подольских магнатов, вероятнее всего, у шаргородского сотника Станислава Ланскоронского, хотя и это утверждение легко подвергнуть сомнению.
Объяснить такую скудность и противоречивость информации не сложно. Тому есть, как минимум, три причины. Во-первых, история гайдамаков среднего Поднестровья вообще плохо изучена, если не сказать, что не изучена совсем. Ни один из здешних гайдамацких ватажков не удостоился сколько-нибудь серьезного жизнеописания. Хотя многие из них в свое время если не определяли судьбы южных территорий Речи Посполитой, то, по крайней мере, заметно влияли на них. Пожалуй, единственным исключением стал Устим Кармелюк, который относительно удачно вписывался в образ настоящего украинского героя – защитника бедных и ревнителя веры. Хотя, и первое и второе так же похоже на правду, как корова на Луну. При желании и достаточной фантазии можно, конечно, найти определенное сходство, но этого надо очень сильно захотеть.
Во-вторых, практически не сохранилось воспоминаний современников о Жолде. Единственный абзац в книге турецкого путешественника Фазиля Сурума, где турок, ссылаясь на свидетельство безымянного венгерского купца, побывавшего в плену у Жолды, и чудом избежавшего смерти, выглядит малоубедительным и совершенно не объясняет ни изощренной жестокости разбойника, ни мотивов, побудивших Жолду стать гайдамаком. Все, что удалось запомнить удачливому купцу: «шайка насчитывала около полусотни сабель» и что «главарь был крупным безбородым человеком с красными, как от недосыпания или пьянства, глазами». Вспоминает венгр также о том, что Жолда мог поддерживать разговор на польском и молдавском языках. Со своими бандитами он говорил по-украински. Разбойник был смугл и при ходьбе хромал на левую ногу, крестился по-православному и жевал ус.
Прочие же источники, засвидетельствовавшие существование Жолды на белом свете, ограничиваются упоминанием этого имени в связи с разграблением какого-нибудь подольского местечка или нападением на купеческий обоз.
Кроме того, и это странно, Жолда практически не упоминается тогдашними официальными властями. Ни польская, ни молдавская Канцелярии не удостоили Жолду вниманием, достаточным для того, чтобы потомки могли составить хоть сколько-нибудь внятное представление о его деятельности.