.
На братском собрании 4 февраля 1904 г. священник Турбин говорил, что в отправляемых на фронт полках «рядом с похвальной ревностью пастыря к духовной пользе своих пасомых какая твердая вера в Бога у нижних воинских чинов!»152 Но были и попытки «обойти» «скользкий» момент. Особенно в местностях, где соседствовали различные конфессии. Интересна в этом плане речь протоиерея Стрелковой офицерской школы Григория (Лапшина), который, говоря, что «главная наша сила состоит в крепкой связи всего народа русского с нашим государем», что «проснулась Русь великая <…> отбросила постыдное равнодушие к Родине и самоунижение, которыми, к сожалению, многие из русских людей были заражены»153, воспользовался рядом традиционных «объяснительных» идей (например, заносчивость и бесчестность Японии, миролюбие и стремление сохранить мир России) и даже стихами Тютчева и кратким экскурсом в историю России с XIII в. с особенным упором на события 1812 г., но «религиозная» идея может усматриваться только в эпитете по отношению к Японии – языческая.
Тем не менее религиозный момент, наряду с убежденностью в желании солдата воевать, широко использовался в пропагандистской литературе, правда, большей частью составлявшейся военными специалистами.
Для религиозной проповеди более характерны были или апелляция к воинскому долгу, или непременное упоминание царя и Отечества: «…приготовив себя к бою, воин должен без колебаний и сомнений исполнять то, чего требует от него долг службы»154. «А который воин не радеет об исполнении своих обязанностей в походе и на маневрах, тот ненадежный слуга царю и Отечеству, на такого воина нельзя будет положиться в военное время»155.
Большое влияние на авторов-пропагандистов оказывало представление о солдате как части военного коллектива, при этом индивидуальные личные качества просто не брались в расчет.
Анализируя литературу по военной тактике и психологии, подполковник Генерального штаба Н. Н. Головин отмечал, что обычно «боец рассматривается как существо, отказавшееся от своей сложной, одухотворенной природы и превратившееся в бесчувственную пешку»156. Бой военным тактикам представлялся как коллективное действие армий, а не отдельных индивидов. Это актуализировалось широким применением дальнобойных орудий, которые не давали солдатам шанса четко оценить свою роль в сражении. Отсюда – попытки ориентации воспитания солдат именно как военного коллектива.