Я его даже не вижу, но уже чувствую. Исайя заходит к нам, по его виду я понимаю, что он слышал весь наш разговор. Малика нервно сглатывает и оборачивается к мужчине. От нее волнами исходит страх.
– Лера, возьми ребенка и поднимитесь к себе, – я вздрагиваю от его голоса.
Понимаю, что лучше не спорить. Я хватаю Рину, ее тарелку с супом и компот. Она начинает недовольно кричать, я ее успокаиваю, и она сама топает к выходу.
Как только мы вышли, Малика начинает плакать и умолять.
– Прошу, пощади-и! – говорит она.
– Хорошо, – холодным голосом отвечает Иманов. – Возьми молоток для мяса и ударь десять раз себя по руке…
Я вздрагиваю и ускоряю шаг. Я не хочу это слушать. Не хочу ничего знать. Когда я говорила про молоток, то говорила это для яркости речи, я бы не смогла так сделать. Но я не Исайя Иманов. Он решает вопросы по-другому.
Лера
Катарина ни в какую не хочет возвращаться наверх. Я кое-как уговорила ее доесть суп, а потом мы продолжили изучать дом. Мои мысли были далеко. Я сама себя поймала на том, что прислушиваюсь к происходящему на кухне. Хоть мы и далеко и я не могу ничего услышать…
Меня очень сильно поразил этот момент. Я отвыкла от жестокости. Холодный, безэмоциональный голос Исайи, который предлагает Малике ударить себя по руке. Это просто ужас какой-то.
– Мама, идем на улицу! – говорит Рина и дергает ручку.
Как я не уследила? Ругаю себя последними словами и бегу к малой.
– Нет, мы не пойдем на улицу, тут собаки! – говорю я и пытаюсь взять девчушку на руки.
– Я хочу гулять!
– Катарина, мы идем домой, – оглядываюсь по сторонам, может эти рычащие монстры где-то притаились.
– Собаки в вольере, – послышался мужской голос.
Я вздрагиваю и резко поворачиваюсь. Привалившись спиной к стене, стоит мужчина и курит. На вид ему около сорока, высокий, широкоплечий, с карими глазами и волосами, тронутыми сединой на висках.
– Я не уверена, что нам можно выходить, – говорю я.
– Можно, – усмехается и осматривает меня с головы до ног, причем голова его не очень интересует.
Да кто он такой? Какого черта так смотрит на меня?
– Можете не курить возле ребенка, – прошу я.
Он делает глубокую затяжку, а потом тушит сигарету большим и указательным пальцем.
– Да не вопрос, сладкая.
Меня едва не передернуло от такого обращения. Я отвернулась и сосредоточила все внимание на Рине. Здесь прекрасный сад, где малышка вдоволь набегалась. Клянусь, это не ребенок, а вечный двигатель.