– Павлик, хочешь чаю?
– Хочу… – ответил Пашка.
Девушка вскочила и выскользнула из купе. А Павел вдруг покрылся холодным потом. Что здесь делает эта Фиска?! Неужели весь этот бред со свадьбой – правда?! Через минуту Фиска вернулась с чаем. Соседние места были свободными, но она опять села на его полку и по-прежнему прижалась к нему худой спиной. Пашка молча отодвинул ее и спустил ноги вниз, Фиска послушно пересела напротив. Хлебнул чаю, но его замутило, он вновь улегся и задремал. И только когда в купе подсадили попутчиков, окончательно проснулся, но вставать не стал, отвернулся к стенке. Он лежал и слушал, как соседи расспрашивают Фиску, а она рассказывает, что едет со своим мужем, что они только что поженились, что ему нездоровится. Потом она вместе с мужиком-попутчиком стала разгадывать кроссворды. Девушка часто и весело смеялась, без конца упоминала своего мужа – Павла, и это начинало его ужасно злить. В конце концов он не выдержал и неуклюже вывалился из купе, поманив Фиску за собой. Она покорно вышла следом.
– Ты что болтаешь? Какой я тебе муж?
– Так свадьба же была.
– Ты что, совсем дура? Какая свадьба? Пьянка и все.… Разве я тебе что-нибудь обещал? Я тебе говорил, что люблю и все такое?
– Нет.
– Чего же ты меня мужем называешь?
– Так свадьба же была…
Тьфу, Пашка плюнул со злости.
– Тогда чего ты с ними хихикаешь?
– А что?
– Если ты моя жена, нечего глазки другим строить.
– Я не строю… – она невинно смотрела на него, вытаращив и без того круглые черные глаза.
Словно не понимает, что воспользовалась его состоянием, что это они его там напоили, всей деревней заставляли пить вонючий самогон, а потом, не спросив его согласия, объявили их мужем и женой. Дьявольское сочетание невинности и хитрости.
– Ты куда едешь?
– С тобой… Жена ведь твоя…
– Ты мне не жена, я с тобой в загсе не был! – сказал, а сам испугался: вдруг забыл, может, их уже расписали?
– Это ничего, все равно я твоя жена.
– Какая жена? Ты что несешь?
– Жена…
– Ты что ко мне прилипла? Я тебя звал с собой? Чего ты поперлась? Сейчас же выйдешь на ближайшей станции и вернешься домой, ясно?! Вот такая арифметика.
– Нет, не вернусь, я с тобой поеду.… Теперь я твоя жена.
И его так взбесило это тупое упорство, что он, не размахиваясь, коротко и резко влепил ей пощечину. Она только взмахнула своими тоненькими ручками, отлетела на пару метров по коридору и осела на пол. Схватилась за щеку, из ее глаз потекли слезы, а она, не отрываясь, смотрела на него. Щека под рукой покраснела.