– Команды лежать не было, – буркнул Терри.
– Платформа ходуном ходит… – хмуро оправдывался Бальдр. Терри выглянул за спину медика и нашел платформу совершенно неподвижной, и более того – вровень с полом вагона, что на окраинах Воратума было редкостью. Бальдр тряхнул головой и поднял на Севара красные глаза.
– Откуда царапина? – возмутился медик, тыча перчаткой в район уха Севара. Седой силовик автоматически отклонился, чтобы не получить оплеуху, и усадил Бальдра на кресло у входа. То, что медик принял за царапину, было следом подшлемника на лбу. – Знаете какую головомойку мне устроят за ваши царапины? А вас на недельный карантин посадят. Тут же где-то эпицентр был…
– М-м-м, карантин, – мечтательно пропел Мельо, заходя в вагон.
– Твои истории про древнюю эпидемию и могильник заразных торнежских мумий мы за неделю наизусть выучили. Ужаснулись, свыклись и смирились, – отозвалась Рина, принимаясь рассматривать лоб Севара. Седой силовик не был рад вниманию к своей персоне, но к манипуляциям Рины отнесся более благодушно. – Успокойся, Бо-бо. Нет там ничего, вмятина только.
– Ты в курсе, что у тебя зрачки разные? – спросил Терри, рассматривая медика.
– Когда давка началась, мне намордник сбили. Наверное, схватил дозу, – отозвался Бальдр.
– Прогноз?
– Не летальная, иначе бы уже в конвульсиях бился. Похоже на легкое отравление.
– Тор.. Тордэш.. шма, – старательно прошепелявил из своего угла далета.
По платформе пронесся длинный гудок. Двери с лязгом закрылись, поезд дернулся и стал плавно набирать скорость. Через пять часов они будут в Башне.
Севар терпеливо вынес осмотр, а Рина технично отвергла все попытки медика наказать седого силовика. Бальдр успокоился, и команда расселась по местам. Рину оставили присматривать за медиком у дверей, остальные пошли в компанию к далету. Мельо отвели почетное место рядом с добычей, а Севар сел у прохода. У седого силовика была патологическая нелюбовь к углам, он подсознательно занимал позиции, с которых просматривалась местность, будь это дорожная развилка или центральное эргокресло в рабочем зале. Вбитая в голову при обучении у Бирна и абсолютизированная с возрастом предосторожность, выполняемая автоматически, не раз оказывалась полезной, поэтому в бытовых мелочах излишнюю привередливость и неуступчивость Севару прощали. Терри сам прошел Бирна и хорошо помнил его методы, но у него таких привычек не появилось. По крайней мере, он думал, что не появилось.