– суконная и фланелевая рубахи, (голландка);
– гюйсы (две штуки – голубые воротники с полосками);
– два комплекта белой робы (белая рабочая голландка, брюки);
– тельняшки, носки, полотенце, ботинки хромовые и рабочие, зимняя шапка.
Все это укладывалось в большой темно- серый мешок, который назывался «Киса».
В таком виде с большими мешками мы приехали, в кромешной тьме, в село с интересным названием «Старый Амонак». Оно было погружено во мрак, но парень, который безвозмездно привез нас, привел к какому-то дому и долго стучал. Как он объяснил нам в этом доме штаб и должен быть дежурный.
Наконец в доме послышалось движение, и сонный голос поинтересовался: «Кого это по ночам черти носят, как будто для этого нет дня?». В проёме открывшейся, освещенной керосиновой лампой, двери, появилась фигура мужчины в обычной фуфайке.
Выяснив, кто мы он закрыл дверь, и сказал: «Пошли!». И мы пошли за ним, ориентируясь по чавканью его сапог по грязи.
Вскоре мы оказались у дома, через щели в ставнях которого пробивался свет. Провожатый пояснил: «Здесь проживает комиссар части, вот вы ему и докладывайте о своем прибытии. Никакого другого начальства здесь нет». На стук вышел мужчина, провожатый что-то ему сказал, и тот, скомандовав, чтоб мы обождали, вошел в дом.
Вид у нас был отвратный. В мокрых, грязных ботинках и брюках, промокшие (на улице моросил мелкий дождь), мы напоминали мокрых куриц. Через пару минут нас пригласили в горницу.
Посреди неё стоял длинный стол, освещенный керосиновой лампой, на нем – большой старинный самовар и какая-то еда. За столом сидело несколько мужиков в возрасте 30—35 лет в обычной одежде. Во главе сидел мужчина такого же возраста, в вышитой белой рубашке, со стоячим воротником. Усатый. Это был комиссар минометного дивизиона. Мы представились по должностям и званиям. Обратившись к одному из сидевших за столом, он сказал:
– «Отведи хлопцев на квартиру, да смотри, подбери почище».
Опять слякоть, грязь, темень. Мы у очередного дома, стучим, выяснение отношений. Дверь открыла молодая женщина и предложила войти. Посыльный ушел, а мы остались стоять у дверей среди лужи от стекавшей с нас воды.
Женщина, я не запомнил ее имени, предложила снять одежду, повесила ее у печки, согрела чай. Мы перекусили (у нас был с собой сухой паек) и улеглись спать. Утром, приведя себя в порядок, я и Толя Рошаль отправились в штаб.