– Старина Ленни! – Шот попытался собрать глаза в кучу, но получилось плохо. – Займи деньжат до завтра, я верну вечером, отвечаю.
– Эмм… на травку и проституток? Шот, а ты помнишь, что торчишь мне еще тысячу? – я потрепал юношу за волосы и тот оттолкнул мою руку.
– Ну Лендер, выручи, очень надо. Я тебе за это дам чего-нибудь интересного… – Шот вытащил пластину таблеток из кармана клетчатой рубашки.
Я молча закрыл дверь прямо перед ним и насвистывая побрел в дом, выслушивая шквал ругани из-за ворот. Этого торчка давно нужно было упекать в дурку, ведь он не трезвеет никогда. В 20 лет стоило бы чем-то занять себя, а не водить проституток домой. Раньше, когда родители Шота были живы, он был славным малым и нередко приходил ко мне домой посмотреть на мои полотна и поучиться художественному мастерству. Мечтал стать художником, писал неплохие пейзажи, совмещая с этим учебу в колледже. Но когда Тереза со своим хахалем попала под лавину в горах, парень окончательно съехал с катушек, начав употреблять все подряд в восемнадцатилетнем возрасте. Кисть с маслами, разумеется, он с тех пор откинул подальше, заменив на марихуану и колеса. С тех пор так и живет, превратив уютный домик в притон для вечных тусовок и прожигания денег, которые слал ему дядя из Австрии. В глубине души я жалел Шота, но все мы сами избираем свой путь, никто насильно нам не пихает в рот наркоту и не вбивает в голову блудливые делишки. Так что, возможно, скоро и его вынесут вперед ногами из притона. В свой последний тридцать первый день рождения я наблюдал, как Шота выводят со двора, давящегося рвотными массами и пытаются вызвать скорую, так что тут и так все ясно.
Я достал мобильный телефон и увидел три пропущенных от Адель, дочери моего друга Мануила. Она ходит ко мне для того, чтобы я учил ее академическому рисунку, ведь в престижном вузе, имея богатого отца нужно быть первой во всем. Так она считала всегда, ставя свое «я» превыше всего, отшивая десятки нищих латиноамериканских подростков, рьяно ухлестывающих за ней. Как по мне, Адель – очередная избалованная малолетка, не имеющая за собой ничего, кроме классной задницы и больших губ. И рисовала она откровенно говоря ужасно… Казалось, что даже Шот, будучи обдолбаным, способен на большее. Но, дабы не обижать Мануила, я согласился улучшать ее навык, ведь мне еще и платили за это. Деньги решают все. Бездарная мазня Адель продвигалась отцом в галереи города, где работали его друзья, а мои шедевры не брали даже на выставку любителей, ведь арт и абстракция ценится только избранными.