В этом состоянии Андрей, жених и «как вроде» возлюбленный, подошёл и обнял её, вставшую ему навстречу.
– Дорогая, милая моя, прекрасная!.. – бормотал он, жадно целуя её лицо и руки, сжимая их в своих рабочих больших и мозолистых руках. Но от этих рук – грубых, с шершавой кожей, в трещинах на ладонях, родилось отвращение. Ей казалось, что это она уже давно слышала, очень давно, или читала в каком-то романе любовном, бальзаковском, в старом, в оборванном, давно уже заброшенном…, и это всё «прошлый век», – и слёзы потекли быстрыми каплями по её щекам.
Саша сразу же, как только увидел Андрея идущим к ним по двору, поспешил удалиться и давно скрылся в доме. Так что слёзы Светы Андрей мог отнести только к страстной любви её к нему: «соскучилась сильно» – подумал он. А она уже не знала – любит ли она этого «тракториста» с мозолистыми руками, пахнущими соляркой.
Света быстро простилась с женихом, и, чуть не бегом, быстрым шагом, пошла домой. «Женщины! Их не поймёшь! Может стесняется любви своей!» – подумал жених про себя.
– — – — – — – — – — – —
На следующий день, в воскресенье, в выходной, Андрей пригласил Свету посмотреть дом, который он купил на отцовские деньги и ремонтировал втайне от невесты для будущей жизни семьей, он не на шутку готовился к свадьбе – и дом был как подарок.
Дом большой, пятистенок, и состоял из двух комнат в каждой была своя печь. Напротив дверей в «прихожей», была топка голландской печи. Направо дверной проём вёл в импровизированную кухню, где топка большой русской печи с подтопком, для приготовления пищи летом. И тут был умывальник с краном и большим баком, висящим на стене: это самодельный водопровод. Из колодца во дворе при помощи насоса, вода закачивалась в этот бак. Андрей сам придумал и сам сделал водопровод, – в деревне такого не было ни у кого, все таскали воду вёдрами из колодцев.
За русской печью располагалась комната-спальня, в которой кровать, стол у окна и шифоньер для вещей.
Андрей водил Свету по дому и всё время от самых сеней держал её за талию; а она чувствовала себя слабой, виноватой, и поспешила освободиться от рук жениха и села в другой комнате-гостинной на диван напротив стола. Несмотря на то, что дом этот был подарком жениха, «новый» после ремонта, пахнущий ещё краской, – Света ненавидела все эти две комнаты, две печи, большую прихожую и «кухню». Для неё уже ясно было, что она разлюбила жениха-тракториста, или, может быть, не любила его никогда. Но как это сказать, и кому сказать – себе (?), – и для чего (?): она не понимала и не могла понять, хотя думала об этом уже несколько ночей.