– Никаких «но» и прочего! – на возражения матери сказал Гриша. – Квартиру купили огромную, мама, там и для тебя специальную комнату сделали. Так что ехать тебе надо непременно. А то скажут: сам в хоромах живёт, а для матери комнату не сделает… —
Не могла она сыну худо принести и стала собирать. Велел Григорий всё подчистую продать или раздать соседям, чтобы вещи в один чемодан уместились. Что надо в городе накупят и шубы, и шапки, и подушки.
– На новом месте всё новое тебе заведём! —
Шустрость его не помогла. Уговорила она его взять всё что памятно: пришлось ему заказывать целую машину да мужиков нанимать для погрузки, – столько вещей забирала Анастасия. И все они теперь в её комнате, как в «музее старины», – говорит жена Григория, сноха Катя.
И комод, и кровать, и главное, сундук она забрать заставила, сейчас сундук стоял в углу слева от двери. А на стене ковёр висел над кроватью, как висел он и в деревенском доме.
Сундук старинный кованный – это приданное матери хранил когда-то. Поначалу там были отрезы материала, из которых давно всё пошито было. А ещё постельные принадлежности: простыни, пододеяльники, наволочки. Хранились до сих пор подзорники и полотенца большие с ручной вышивкой и плетением, края подзорников оплетены крючком и белыми нитями, да цветными.
Чего это она сегодня, словно проверяльщица какая-то, в своей памяти всё перетряхивает? И Анастасия вновь прилегла и забылась в полусне.
Так бывает, вдруг, резко провалишься и резко возвращаешься из сна.
«Нас-тень-ка-а!» – голос знакомый пробился к ней из немыслимой дАли и был таким родным, что она немедленно рванулась ему навстречу… И проснулась, резко поднялась и села на кровати. Да будто и не спала, только что, казалось, положила голову на подушку, а за окном уже светлело утро, пробиваясь светом между штор.
– Ну чего, спрашивается, кинулась, – проводя диалог с самой собой, она опять прилегла на спину. – Надо бы тихонько, осторожно, а теперь всё – спугнула весь сон. —
Кто-то звал её, – очень близкий человек и такой далёкий. Голос тот звучал ещё в ней, – она прикрыла глаза, – но сон не возвращался. На зов того голоса радостно толкалось в груди сердце. И радость – давно забытая, молодая – всё не отпускала, грела, ласкала её притомившуюся от долгой жизни душу.
«Да это же к детям! – догадалась она, – и голос, на голос Фёдора похожий, значит, – сегодня всех повидаю!».