– Не везёт, – с сочувствием добавил сторонний мужской голос, когда слетевшая с подноса чашка с горячим чаем опрокинулась в аккурат на Ритино обнажённое плечо.
С полминуты все ошалело молчали, не двигаясь с мест, потрясённые не столько случившимся с Ритой, сколько материализацией самой легендарной личности из их далёкого детства. Первой пришла в себя Лена:
– Спокойно! – рявкнула она так, что дорвавшийся в отсутствие жены до водки циррозный Юрик уронил уже было поднесённый ко рту стакан. Не обращая внимания на звон разбившейся посуды, Лена быстро извлекла из объёмной сумки мазь «Спасатель» и обработала ожог. Будучи с детских лет девочкой болезненной, она всегда носила с собой целую аптечку. Опомнившись, одноклассники с забытой резвостью юных лет повскакивали с мест, зашумели, засуетились. Кто-то бегал в поисках стула для вновь прибывшего, кто-то яростно дул на покрасневшее Ритино плечо. От такой заботы Рита прослезилась. Даже Лялька, увидев её слёзы, оторвалась от тарелки и потребовала вызвать машину скорой помощи. И снова Лена командным тоном, который она приобрела за многолетнюю службу большим начальником, заявила, что, коль скоро волдыря нет, всё обойдётся, и восстановила исходное состояние благодушной радости. И наконец обратила свой взор на уже сидящего во главе стола Давида.
– Надо же, Гольден! Какими судьбами? – как и все, она смотрела на него с нескрываемым пиететом.
– Потом расскажу, – он был мрачен и явно подавлен.
– У Давида мама умерла. Неделю назад, – со скорбной улыбкой сообщила всё знающая Маричика, с детства проявлявшая болезненный интерес к похоронам. Она уже было начала вдохновенно излагать в мельчайших подробностях, во что была одета покойная, как заретуширована, кто и с каким лицом стоял у гроба и т. д. Но все, дружно зашикав, её остановили.
Давид окончил ту же школу, но на три года раньше. Рита не очень хорошо помнила, как он тогда выглядел, потому, наверное, что не решалась смотреть на взрослого и очень серьёзного парня дольше секунды. Он был для неё чем-то вроде верховного божества, обитавшего на горе Олимп. Недосягаем и грозен, ни дать ни взять Зевс-громовержец. Его фамилию она слышала по много раз на дню. И учителя, и ученики, а чаще ученицы, поголовно в Давида влюблённые, с восторгом произносили его фамилию, вкусно катая во рту: Гольден.