Она резко обернулась. Трое парней сделали безразличные лица и о чем-то заговорили.
– Молодец! – продолжал я разрушать миф о своей тусклой эмоциональности, – ты только что крикнула ему: Эй, а мы говорим о тебе!
Теперь она стояла передо мной растерянная, с проступившим откуда-то из глубины детским беззащитным лицом. Я чувствовал: еще мгновение, она повернется и уйдет. И тогда я взял ее за руку и повел по улице. Мы свернули в какой-то переулок, где нас уже не могли видеть любопытные студенты, прошли мимо антикварной лавки, книжного магазина, ресторана и я отпустил ее пальцы. Но она не отстранилась, взяла меня под руку и пошла рядом. Наши отношения словно повзрослели за эти двести метров, которые мы прошагали вместе.
– А знаешь, куда мы идем? – спросил я.
– Куда?
– Ты будешь показывать мне свой город, город в котором ты прогуливала школу, пила пиво втайне от родителей, впервые поцеловалась… Да?
– Да. Только где целовалась, не покажу.
– Почему это?
– Потому, что первый раз это было в Пассау, на экскурсии.
– Можно подумать в Нюрнберге ты не целовалась.
– Ну, ты же говорил про первый раз. Давай тогда, – она оживилась, – я не просто покажу, а мы попробуем пережить все еще раз?
– Договорились.
Теперь она вела меня по каким-то улицам и, не стесняясь, рассказывала о себе. Ее отец умер, когда ей было всего десять лет и счастливое детство, в котором они втроем с мамой путешествовали по разным городам, ездили отдыхать на море, где она была любимой папиной дочкой, оборвалось. Похоронив отца, мать очень изменилась: вытеснила из своей жизни его родственников и друзей, а потом в доме стали появляться чужие женщины…