Вечер брал свое: на улице холодело, и заморозок подступал все ближе. Саша сгрызал себя сожалениями за то, что остался и не пошел с одноклассниками. Он так считал, но на самом деле за то, что попался на уловку Вани. С другой стороны, он тешился правильным поступком: он остался с друзьями, несмотря на продирающую тоску.
Изредка Саша поглядывал на Иру и припоминал тот газетный сверток. Там оставалось еще много добра, и Саша постукивал ногой в нетерпении следующей затяжки. Но ничего не происходило. Ощущение пустоты возвращалось. Дрожащее тело поминутно успокаивалось, а тепло растекалось по венам. Ира куталась в плоский стан Лехи и напрягала трясущиеся ляжки.
– Пойдем отсюда, – сказала она.
Все молча согласились и стали пробираться через мятые банки.
– Леха, ты куда? – сказал Ваня и остановился.
– Пойдем ко мне, – ответил тот и увлек под руку девушку.
Саша сообразил, что там все и произойдет. Там, в тепле и уюте, он раскурит трубку и поймает порхающую бабочку блаженства. Он уже представлял, как будет нежиться в кресле и упиваться щекоткой в легких.
– Да ну, – отрезал Ваня, – чего у тебя делать?
У Саши что-то оборвалось.
– Пойдем, – повторил Леха и помахал рукой.
Он словно отплывающий от гавани корабль, который провожают взглядом с берега. На берегу оставался и Саша.
– Да пойдем, – суетливо сказал Саша.
– Не пойду я к нему! Русак, пошли со мной.
Русак немного призадумался и кивнул. Последние надежды Саши рассыпались. Он хотел было побежать к Лехе и пойти с ним, но тот почти незнакомец. Это как-то конфузило, да еще и эта Ира с ним. Леха так и уходил медленно вдаль на вершину, а Саша остался в родной низине. Он отпустил взглядом уходящую мечту и пошаркал кедами за друзьями.
Так прошел первый опыт.
Под землей воздух пропитан пылью и затхлостью. Поэтому так приятен первый вдох после метро. Вообще, свежий воздух – такое универсальное средство отрезвления и даже выздоровления. Не зря же туберкулезникам прописывают горный воздух. На эскалаторе мой сломанный нос вытягивается и словно тащит наружу. Я поднимаюсь над отштукатуренной аркой метрополитена, поднимаюсь мимо тусклых фонарей и рекламных плакатов. Мимо белых колон архитектуры и неприметных колон из людей. Я – колонна, пока движусь на эскалаторе.
Ох, этот воздух. Утреннее солнце скрылось за полосой облаков, обдает прохладный ветер. От станции до работы идти всего ничего, но и здесь я умудряюсь растянуть целую жизнь. Или половину жизни. Навстречу идут все те же люди. Высокие блондинки с каре. Они одеты в широкие брюки и в белую рубашку, но при этом каждая отличается какой-то деталью. По другую сторону идут низкие брюнеты, идут торопливо своими коротенькими ножками. Одеты они в жилетку рыбака и стоптанные ботинки и пребывают в постоянной задумчивости, хотя и уворачиваются от уверенно ступающих блондинок.