Родом он был из Челябинска, вырос в рабочей семье, отец – мастер-сталевар, и сам Юрка – парень-крепыш. Оба мы любили читать, что сближало. Общение с ним, обсуждение книг, жизненных вопросов, литературные споры – все это выделяло его в казарме и привлекало меня. С ним было интересно. Я обратил внимание на одну особенность Юркиного характера: он легко усваивал то, что ему нравилось, было интересно, и так же легко отторгал от себя все чуждое или, как он считал, бесполезное.
Особые способности он проявил к картографии, а уж в обычной полевой карте разбирался запросто, чему многие из нас так и не научились. Ему единственному преподаватель поставил пятерку, предсказав блестящую командирскую карьеру. Обалдевшие казаки решили устроить ему «темную», но передумали – вмешался Шурка, о котором я уже упоминал и еще расскажу.
Кстати, о картографии. Месяца через два после начала занятий один из курсантов раздобыл где-то небольшую цветную карту Советского Союза и, повесив в Ленинской комнате, стал отмечать на ней карандашом линию фронта. Выходило, что все складывается не в нашу пользу. Карта вызывала все больше споров и разговоров среди курсантов. «Картографа» вызвало начальство для объяснения. Через неделю его отчислили из училища, отправили на фронт. Исчезла и карта. Произошедшее все восприняли молча, но оно заставило многих задуматься и лучше понять, «что такое хорошо и что такое плохо».
Кроме Юрки, в батальоне служил еще один Давыдов – Степан, «дядя Степа», как нередко называли его курсанты. Не ошибусь, если скажу: во всем батальоне никто не был так приспособлен к военной профессии, как Степан – словно он создан был только для нее! Наверное, таких, как он, набирали в военные училища в мирное время.
Степан был старше нас всего на два года, но по поступкам, разговору казался намного взрослее. Пожалуй, никто из нас не был так готов к самостоятельной жизни, как он. За что бы ни брался «дядя Степа» – он все делал легко, быстро, а главное, испытывая какую-то внутреннюю радость, которая обычно захватывала и других. Эту радость нетрудно было уловить на его крепком открытом мужицком лице. Стрелял он – превосходно, изучил оружие – превосходно, знал уставы – опять-таки превосходно.
Нас удивляли сознательность Степана, его требовательность к себе и серьезное отношение к военному делу. Как-то мы спросили, в чем его секрет, – он, улыбнувшись, ответил: