. Подобный героизм может быть оправдан теми, кто придает значение и ценит человечность человеческого, естественность природного и другие «вечные» (perennial) ценности, которые позиционируют человека в центре мира. Человека, для которого мир дан, чтобы исполнить бесконечную задачу найти свое предназначение в единении с творцом вселенной и жизни. Размышления о вселенной с неизбежностью приводят к размышлениям о Боге, и именно в этом и заключается их скрытая «богословская преданность».
Нетрудно видеть, что размышление о вселенной как «мышление о самом мышлении», осуществляемое здесь и сейчас, допускает некие литургические коннотации, ибо в актах сознания в настоящем артикулируется весь временной охват вселенной, ее прошлое, настоящее и будущее. В этих актах сознание сопротивляется и «борется» с забвением, сопровождающим вечный поток бытия. Когда сознание интендирует вселенную как целое, оно неявно содержит не только память уже прошедшего прошлого, но и воспоминание о будущем вселенной. Таким образом, вопрос об активном воспоминании вселенной является вопросом о понимании самой человеческой жизни, в которой прошлое, настоящее и будущее более не трактуются как знаки «все-пожирающего» Кроноса, а оказываются интегрированными в воспоминании в том образе человечности, который пытается жить в состоянии постоянного напряжения между благодарением (thanksgiving) за существование и надеждой на непреходящность этого существования15. Исследование вселенной не означает простого видения мира исходя из удовлетворения повседневного любопытства или личных потребностей. Оно скорее означает выявление такой «самости» (selfhood) вселенной (как макро-антропоса), взаимодействие с которой выводит из сокрытия истину человеческого существования. Мы далеки от того, чтобы спекулировать о «самости» вселенной, как если бы она имела личные, ипостасные черты. Но, рассуждая аллегорически, человечество, всматриваясь в «лицо» вселенной, видит это «лицо» как смотрящее на них самих. Именно этот все-проникающий отблеск вечного «макро-антропоса» является тем, что формирует образ человечности как способности видеть вечное в конечном. В определенном смысле человек, будучи определен этим «взглядом», хочет ответить ему, выражая тем самым свое желание быть соизмеримым со вселенной, но в то же время манифестируя свое бесконечно превосходящее господство над вселенной, не страшась своего незначительного положения в ней и не поддаваясь страху быть раздавленным. Паскаль сравнивал человека с мыслящей тростинкой во вселенной, самым слабым звеном. Чтобы его убить, достаточно капли воды, так что вселенной не нужно даже на него ополчаться, чтобы раздавить. «Но пусть бы даже его уничтожила вселенная, – человек все равно возвышеннее своей погубительницы, ибо сознает, что расстается с жизнью, и что он слабее вселенной, а она ничего не сознает. Итак, все наше достоинство – в способности мыслить. Только мысль возносит нас, отнюдь не пространство и время, в которых мы – ничто»