Как бы я ни винила себя за полученную таким образом разрядку, было бессмысленно отрицать тот факт, что благодаря этому я, наконец, смогла полностью сосредоточиться на делах поважнее.
Например, на Страннике. Как-то же он должен был узнать о проблемах нашего городка, чтобы ими проникнуться. А уж потом родилась идея граффити, воплощение которой определённо требовало огромного подготовительного этапа. А для этого ему как-то нужно было попасть сюда. Где-то жить, что-то есть. И как-то отсюда выбраться… Значит, ему кто-то помогал. А учитывая то, как здесь не любили чужаков, делал это кто-то из местных. И вот кто… Кто, скажите мне, это мог быть, если не Сильвестров? Только с ним у Странника угадывались хоть какие-то точки пересечения. Может, они выставлялись вместе… Или были в одной тусовке, чем черт не шутит. Да мало ли, как они могли познакомиться! Может, Странник какой-нибудь ученик его деда?
– Даша, ну наконец-то! Тебя где носило?! – выскочила мне навстречу Надежда Дмитриевна. Я даже немного ошалела от ее напора – отвыкла, что за меня кто-то волнуется.
– Вышла прогуляться. А что?
Старушка смерила меня пристальным взглядом. Конечно, вряд ли она могла догадаться, чем я занималась на самом деле, но мне вдруг стало ужасно неловко.
– А то! Смотри, что тебе передали! Я специально вот тут оставила, где попрохладнее. Глядишь, так дольше простоят, а?
Я заглянула в кухню и обалдела. На подоконнике стояла большая корзина роз. Ничего особенного или вычурного – просто собранные в шар бутоны, но красивые. Жаль, я совсем не любила розы…
– Никак, какой ухажёр сподобился?
Торопливо кивнув, я неаккуратно открепила прикрепленный степлером конвертик. Обычная открытка, машинописный текст. И от руки, естественно, не Вавилова, приписка – «от Андрея».
– Да. Сподобился.
Мои губы растянулись в кривой улыбке. Наверное, цветы он заказал еще до моего отъезда, потому что мы обсуждали, как будем его отмечать, до того как стало известно о моей командировке. А потом… Потом, скорее всего, Вавилов тупо закрутился и в назначенный день забыл обо мне и думать. В этом весь он. Но мне ли его осуждать?
Я поежилась – ощущение остывшей влаги на одежде и коже было довольно-таки неприятным. Зато так гораздо легче было смириться с правдой, что мой любовник и в грош меня не ставил.