Боже, я только прилетела, а уже хочется домой! Под душ и в теплую постельку. Но вместо этого меня ждет адская практика. В какой момент моя жизнь совершила поворот не туда?
- Понабирают по объявлению, - выплевывает он с сарказмом, будто подслушав мои мысли. Придерживает меня одной рукой за талию, а свободной - подхватывает мой чемодан и легким движением закидывает его в багажник. - Ты как работать у нас собралась, чудо? – тяжело вздыхает, с показным сочувствием покачивая головой.
- Не ваше дело, - рявкаю ему в лицо.
- Не шипи, принцесса, - ухмыляется, облокотившись о машину. - Согласен, я немного перегнул палку. Воспитатель из меня так себе. Педагогика не мое призвание. Представляешь, как сложно нам с тобой придется?
- Нам? – выгибаю бровь. Не понимаю, к чему ведет этот мужлан в потертой куртке. Что у нас вообще может быть с ним общего?
Он чокнутый? Отвезет меня в лес – и оставит там под елкой. Прикопать бездыханное тело не сможет – земля замерзшая.
Отмахиваюсь от буйных фантазий. Папа же сказал, что Салтыков пришлет своих людей. Значит, ему можно доверять. Правда, мог бы кого-нибудь поприличнее выбрать…
- Признай… тебе же самой это не надо, - на удивление мягко убеждает меня таксист, пока я растерянно хлопаю ресницами. - Давай договоримся так. Завтра берем тебе билет на самолет, и ты возвращаешься домой. Скажешь, что не справилась. И волки сыты… и одна белобрысая овца целая, - ехидно подмигивает, намекая на меня.
- Что вы себе позволяете? – сама захлопываю багажник, едва не перебив ему пальцы. В последний момент он успевает отдернуть руку. Хмурится, с опаской косится на меня, потирая кисть. – Вы кто такой? Извозчик? Вот и везите, куда приказали!
- Чего-о? – ревет возмущенно.
Жаль, что не вижу его вытянутого, оскорбленного лица в этот момент, потому что разворачиваюсь и гордо шагаю к передней пассажирской двери. Сама открываю, больше не надеясь на галантность этого вышедшего из леса Йети, ныряю в салон и, нахохлившись, вжимаюсь в спинку кресла.
Вскоре он ко мне присоединяется. Падает на водительское место, гремит дверцей. Дышит шумно, часто, будто извергает пламя, как дракон. Заводит двигатель, и он тут же глохнет.
- У вас права хоть есть? – подначиваю его, но тут же жалею о проявленной дерзости.
Потемневший взгляд убивает. Желваки играют на скулах, губы сжаты в тонкую нить.