В кинотеатр.
За ребрами раздражающе резко завопил мотор, будто бы говоря мне о том, что ему хватит на сегодняшний вечер потрясений. Что он уже не справляется, качая лихорадочно загустевшую, кипящую кровь. Что плохо ему. Что пора передохнуть. И я почти поддался. Почти...
Честно!
А потом, как вспышка — Золотова. Она смеялась, откинув голову назад. Звонко. Ее голубые, как небо глаза блестели, щечки от вечерней прохлады разрумянились, чуть обветренные губы припухли. Идеальное лицо без грамма косметики, совершенное, нереальное в своей красоте завораживало. Не девочка — сердечный приступ.
Вот и меня снова задело по касательной.
Пялился на нее, как задрот в период пубертата, чувствуя, как воют в моей голове тревожные серены, предупреждая об опасности. Не ангел она, Тимофей. Акула! Очнись! Красивая, да! Но кровожадная тварь, которая в два счета снова тебя сожрет со всеми потрохами и без дополнительной термической обработки.
Это же так весело — раздавить меня, словно блоху.
Блядь, как же я ненавидел ее!
— Бабуль, время еще есть, давай за попкорном зайдем.
Я чуть в три погибели не сложился. Ее голос — все равно что плетка — он распорол кожу именно там, где еще год назад зияли открытые, кровоточащие, щедро посыпанные солью раны. Они затянулись, а теперь снова до мяса.
И ладони сжались в кулаки. Придушить ее захотелось так, что перед глазами красная пелена вспыхнула. И только одно желание билось раненой птицей — схватить эту суку за тонкую шею, трясти до икоты от страха, чтобы наконец-то узнать, какого хрена она все это со мной сделала?
— Карамельный будешь, ба?
— Давай, внучка, только маленький. А себе большой возьми, а то совсем как скелетинка ты у меня стала.
— Да ладно тебе...
— Зря ты съехала от меня, Яночка. Так хоть я тебе что готовила, а теперь и не покормит никто. Эх...
— Ба, ну не начинай.
— Все, молчу-молчу, — отмахнулась старушка, а я враз оскалился.
Как зверь, чей разум уже поразил вирус бешенства. И всю грудную клетку разворотило в одночасье, потому что весь пазл в голове внезапно сложился в уродливую картинку: Яна все это время жила сыто у бабули, а тут усвистела. И о причине гадать не приходилось, ведь девы молодые из родного дома только в одном случае сваливают — когда мужик появляется на небосклоне и взрослой жизни с ним хочется.