— Я не понимаю… — принесла я, глядя на мужа глазами полными паники. — Какая Элла?Почему вернувшись из командировки ты говоришь мне об этом?
Альберт вскинул брови и медленно расстегнул манжеты рубашки, оголяя сильные жилистые запястья.
Для своего возраста муж был не сладким женушкиным пекинесом, а матерым и сильным волком, шрамы которого только украшали. Хищный блеск в глазах, вольность в повадках, цинизм…
От Альберта всегда веяло яркой мужественностью. Ее можно было просчитать и в том, как он поднимал подбородок глядя сверху вниз на собеседника и в развороте плеч, в осанке. Он был настолько привлекательным, что мое сердце до сих пор билось тройными рывками, когда супруг выходя из душа в одном полотенце, напрягал спину, по которой можно было проводить пальцами, чтобы прощупать все изгибы мышц.
Как древнегреческая сиатуя Ареса.
— Потому что дальше затягивать не имеет смысла… — произнес муж и шагнул к креслу. Закинул ноги на пуф, а руки заложил за голову, показывая как натянулась рубашка на груди.
Я словно фарфоровая кукла сделала неуверенный шаг в сторону, стараясь обойти диван.
— Элла… — голос стал тихим. Мне неподвластна была сейчас его громкость. — Твоя любовница?
Страшное предположение, которое выморозило мне сердце, прозвучало.
И слова словно бы упали в глубокий колодец, из которого по стенам тут же прилетело эхо: «ца-ца-ца…».
Я зажмурила глаза, прогоняя пошлые грязные картинки того, что мой муж поступил так…
— Ну Аленушка… — улыбнулся коварно Альберт… — Такие слова некрасивые. Ты же не маленькая девочка…
Альберт прищурился и потер указательным пальцем подбородок. А я уже не понимала реальность это или я подскользнулась и ударилась головой в оранжерее.
— Любовница, наверно, все же ты в контексте любая… — Альберт тяжело вздохнул и уперев ладони в подлокотники оттолкнулся от кресла. — А вот там любимая женщина…
— Ты в плохом настроении, да? — тихо уточнила я, стараясь хоть на что-нибудь свалить этот разговор, но глядя в наполненные холодом глаза мужа я понимала что это всего лишь глупая уловка.
— Я в самом лучшем настроении, Аленушка, — качнулся вперед Альберт и вынудил посмотреть ему в глаза. — Я почти четверть века, согласись, был хорошим мужем. Я построил дом, в котором одиноко теперь нам вдвоем. Я вырастил детей. Я, твою мать, даже эти австралийские ели своими руками сажал, понимаешь?