- И по какой же
причине «Керржес» выбрал его среди всех прочих?
Берхард пожал
плечами.
- Уж сам сир
Андреас точно не сможет поведать об этом. К тому моменту, когда
лазариты вскрыли его бронекапсулу бурами, он уже был мертв. Впав в
бешенство, лишенный возможности выплеснуть его при помощи орудий,
он искусал себя так, словно нам ним трудилась свора бешенных псов,
и истек кровью прямо в ложементе. Грыз свою плоть везде, где мог до
нее дотянуться зубами.
Гримберт
поморщился. Не потому, что испытывал к покойному сиру Андреасу
какое-то почтение, а потому, что слишком живо представил себе эту
картину. Исступленно бьющееся в паутине предохранительных нитей
тело, жадно кромсающее само себя…
- Превосходно.
Значит, мы до сих пор не знаем ни того, как именно «Керржес»
проникает в мозг, ни того, чем руководствуется при выборе жертвы.
Франц Бюхер, потом сир Клаус, следом сир Андреас. Первый – сопляк,
считающий себя раубриттером, не более опасный, чем трехмесячный
теленок. Второй – опьяненный зельями сумасброд. Третий – выживший
из ума старик. Что может их роднить?
- Все они были
рыцарями. И не самыми умными.
- Да, -
согласился Гримберт, - Рыцарями. При том, лишь двое принадлежали к
Ордену Святого Лазаря.
- Может,
рыцарское мясо «Керржесу» кажется слаще, чем обычное?
- «Керржес» не
принадлежит сам себе, его направляет чья-то рука. Чья-то вполне
человеческая воля. И я бы дорого заплатил за возможность узнать,
чья. Каким образом она определяет цели и чего добивается? Можем ли
мы связаться с ней и заручиться ее помощью или должны избегать?
Можем ли мы предсказать ее следующий выход? Можем ли чувствовать
себя в безопасности?
Некоторое время
Гримберт молча наблюдал за волнами. Катящиеся с одинаковыми
интервалами, бесстрастно фиксируемые «Судьей», они появлялись из
ниоткуда и также бесследно исчезали в непроглядном море,
становящимся с наступлением сумерек тяжелым и черным, как
расплавленный в котле свинец. Как радиоволны в эфире, подумал
Гримберт. Не имеющие точки приема, они катятся через тебя, полнясь
тайным смыслом, но ты не в силах ни перехватить их, ни
расшифровать…
Система не
выстраивалась. В каком бы порядке он не располагал известные ему
факты, общая картина не делалась более ясной, наоборот, приобретала
странные черты, невесть о чем свидетельствующие.